Айзек Азимов. Световирши

     Чтобы миссис Эвис Ларднер оказалась убийцей - в это просто невозможно
было поверить.  Кто угодно, только не она. Вдова астронавта-великомучени­ка,
она   занималась   благотворительностью,   коллекцио­нировала   произведения
искусства,  считалась   потрясающе  гостеприимной  хозяйкой  и,  по  общему
признанию, талантливой  художницей. К тому же это было добрей­шее и милейшее
существо на свете.
     Муж ее, Уильям  Дж. Ларднер, погиб, как известно, от радиации, когда он
добровольно остался в космосе,  чтобы дать возможность пассажирскому кораблю
бла­гополучно  добраться  до  Пятой   космической  станции.  Миссис  Ларднер
получила за мужа щедрую пенсию, которой весьма удачно распорядилась и в свои
далеко еще не преклонные годы стала очень богатой женщиной.
     Ее  дом  был настоящей  выставкой-музеем  с  неболь­шой,  но  тщательно
подобранной коллекцией ювелирных изделий. Миссис  Ларднер  удалось раздобыть
уникаль­ные антикварные предметы  самых разных культур че­ловечества -- все,
что только можно украсить драго­ценностями и превратить в шедевр прикладного
искус­ства. Здесь были одни  из первых наручных часов, сделанных в  Америке,
кинжал   из  Камбоджи,  очки  из  Италии  --  каждый  предмет,  естественно,
инкрустирован драгоценными камнями, и так далее, до бесконеч­ности.
     Коллекция, открытая для обозрения, не была застра­хована, даже  обычной
системы охраны  -- и той не существовало. Впрочем, миссис Ларднер в ней и не
нуждалась: огромный штат прислуги  из роботов охранял выставленные сокровища
с    неусыпной   бдительностью,   неподкупной   честностью   и   безупречной
эффективно­стью.
     Посетители знали о роботах, и никто никогда даже и не слыхал о попытках
ограбления.
     Но  гвоздем  программы, безусловно,  была  световая  скульптура  миссис
Ларднер. Как  ей  удалось обнаружить в себе этот  дар,  -- об  этом  тщетно
гадали  все  гости,  бывавшие на ее роскошных приемах. Каждый раз, когда дом
миссис Ларднер открывался для гостей, в комнатах сияла новая симфония света;
трехмерные  извивы  и  фигуры,  переливающиеся  всеми  цветами   радуги,  то
светились  чистым ровным светом, то  вдруг вспыхивали хрустальным мерцанием,
повергая пригла­шенных  гостей  в  изумление  и  при  этом  выгодно  оттеняя
голубоватые волосы и мягкие  черты лица  хозяйки, что придавало им подлинное
совершенство.
     В основном, гости,  конечно,  приходили посмотреть световые скульптуры.
Художница  никогда   не  повторялась,   всякий  раз  создавая  оригинальные
творения.  Мно­гие  из приглашенных -- те,  что могли позволить  себе  такую
роскошь, как  световые компьютеры,  --  сами  нередко  баловались  созданием
скульптур, однако всем  им было далеко до  миссис  Ларднер.  Даже  тем,  кто
считал себя профессиональным художником.
     Сама же  хозяйка  проявляла очаровательную  скром­ность. "Нет, нет,  --
возражала она какому-нибудь  рас­чувствовавшемуся  гостю, -- я не назвала бы
это "поэ­зией в свете". Вы слишком добры ко мне. В лучшем случае  это просто
"световирши". И все улыбались милой шутке художницы.
     Миссис  Ларднер создавала световые  скульптуры  толь­ко для собственных
приемов, хотя  ей  не раз предлагали сделать их  на заказ.  "Это  будет  уже
коммерциализа­цией", -- неизменно отвечала она. Однако не возража­ла, если с
ее произведений  хотели  снять  голографические  копии,  которые становились
постоянным украшением музеев всего мира. И никогда не брала за это денег.
     "Я не возьму ни пенни, -- говорила она, широко разводя руками. -- Пусть
ими любуются все кому не лень.  В конце концов, мне-то они больше не нужны".
И это была чистая правда. Никогда в жизни она не повто­ряла своих скульптур.
     Когда  снимали  голограммы,  миссис  Ларднер  была   сама   любезность.
Благожелательно  наблюдая  за каж­дым шагом работающих,  она в любой  момент
готова  была  призвать  на  помощь своих роботов.  "Пожалуйста,  Кортни,  --
говорила она, -- если вас не затруднит, помогите им приладить лестницу".
     Именно  так  она и  выражалась:  миссис  Ларднер об­ращалась к  роботам
исключительно вежливо.  Однажды, несколько  лет  назад,  ее  за  это  сурово
отчитал какой-то  правительственный  функционер  из  Управления  "Роботс энд
Мекэникл Мен".
     -- Так нельзя,  -- сказал он сердито.  -- Вы их про­сто портите. Роботы
сконструированы  таким образом, что они подчиняются  приказам,  и чем точнее
приказ,  тем  быстрее  они  его  выполняют.  Когда  же  к ним  обра­щаются с
изысканной вежливостью,  до  них не сразу доходит,  что  это  приказ,  и они
реагируют замедленно.
     Миссис Ларднер вздернула аристократический под­бородок.
     -- Я  не  требую  от  них  скорости,  --  заявила  она.  --  Мне  нужна
доброжелательность. Мои роботы любят меня.
     Правительственный функционер  хотел  было  объяс­нить,  что  роботы  не
способны  любить,  однако  тут же увял под мягким, но полным укоризны взором
почтен­ной дамы.
     Ни для кого не секрет, что  миссис Ларднер никогда не возвращала  своих
роботов на фабрику для регули­ровки.  Позитронные мозги -- чудовищно сложная
шту­ка, а потому,  как правило,  каждый десятый робот, сошедший с конвейера,
нуждался в дополнительной  настройке. Порой дефекты обнаруживались далеко не
сразу, но "Ю. С. Роботс энд Мекэникл Мен Корпорейшн" никогда не отказывалась
устранить их, притом совершенно бесплатно.
     "Ну уж нет, -- качала головой миссис Ларднер. -- Коль скоро робот попал
в мой дом и  выполняет  свои обязанности, он может позволить себе  маленькие
чуда­чества.  Я не  допущу, чтобы кто-то копался у  них в  голове". Пытаться
объяснить  ей, что  робот  -- всего-на­всего  машина,  оказывалось  занятием
совершенно бес­полезным. "Такое умное создание не может быть просто машиной,
-- упрямо твердила она. -- Я обращаюсь с ними как с людьми".
     Так оно и было на самом деле.
     Она держала  у  себя  даже  Макса, абсолютно  беспо­мощное существо,  с
трудом  соображающее,  чего от него  хотят. Однако миссис  Ларднер энергично
отрицала этот очевидный факт. "Ничего подобного, --  твердо говорила она. --
Он прекрасно умеет принимать паль­то и шляпы и развешивать их в гардеробной.
Он может приносить и подавать мне разные вещи. Он вообще много чего умеет".
     -- Почему бы вам не отправить его на фабрику подрегулировать? -- как-то
спросил ее один из при­ятелей.
     --  Это невозможно. Я принимаю его  таким, какой  он  есть. Знаете,  на
самом  деле он  очень  милый.  В конце  концов,  позитронный  мозг настолько
сложен, что никто не в силах точно определить,  что с ним не в порядке. Если
Макса отрегулируют,  он  может  потерять  все  свое  обаяние, а  я  этого не
перенесу.
     -- Но если робот неисправен, -- настаивал при­ятель, нервно  поглядывая
на Макса, -- он может быть опасным!
     --  Господь с  вами! -- рассмеялась хозяйка. -- Макс  у меня  уже много
лет. Он совершенно безобидный и вообще просто душка.
     На самом  деле  Макс выглядел  в  точности  как  любой другой робот  --
металлический, гладкий, слегка похо­жий на человека, но совершенно безликий.
Однако  добрая   миссис  Ларднер  всех  их   считала  личностями,  милыми  и
обаятельными. Такова уж была эта женщина.
     Как же могла она пойти на убийство?

     Чтобы Джон Семпер Трэвис пал от руки убийцы  -- в это просто невозможно
было поверить. Кто угодно, только не он. Замкнутый, тихий, он жил в миру, но
был не от мира сего.  Оригинальный математический гений Трэвиса позволял ему
запросто создавать  в уме  слож­нейший узор из мириадов позитронных  связей,
который затем закладывали роботам в мозги. К тому же Трэвис, главный инженер
"Ю. С.  Роботс  энд Мекэникл  Мен  Корпорейшн", страстно увлекался  световой
скульптурой.   Ей   он   посвятил  целую  книгу,  в  которой   доказал,  что
мате­матические  модели, применяемые им  для  конструирова­ния  позитронного
мозга,  с  успехом могут  быть модифицированы  и использованы  для  создания
высокохудо­жественных световых скульптур.
     Но  попытка воплотить  теорию  в жизнь обернулась  для  инженера полным
крахом.  Его  скульптуры,  создан­ные  на  основе математических  принципов,
оказались тяжеловесными, невыразительными и скучными.
     В  сущности, только это и отравляло спокойное, замк­нутое  и налаженное
существование Трэвиса, однако он  чувствовал себя по-настоящему  несчастным.
Он знал,  что теория его верна, но не мог доказать свою правоту на практике.
Если бы удалось  создать хоть один шедевр... Естественно, инженер был знаком
с творчеством миссис Ларднер.  Все  признавали ее талант, однако для Трэвиса
было  очевидно,  что  художница  не  имеет  ни  малейшего  представления  об
элементарных  основах  робоматематики.  Он  неоднократно  писал  ей, но  она
кате­горически  отказывалась  объяснить  свой  художественный метод.  Трэвис
вообще сомневался,  что у нее есть  какой-то метод. Скорее, чистая интуиция,
-- но даже интуицию необходимо выразить математическиВ  конце концов Трэвису
удалось раздобыть приглашение на  один  из приемов миссис Ларднер. Он должен
был увидеть ее!
     Мистер Трэвис опоздал на  прием: он еще раз попытался создать световую
скульптуру и опять потерпел сокрушительное поражение.
     -- Какой у вас чудной робот -- тот, что принимал у меня пальто и шляпу,
-- заметил инженер, глядя на хозяйку с почтительным удивлением.
     -- Это Макс, -- сказала миссис Ларднер.
     -- Он  совершенно  разрегулирован, к тому же эта модель давно устарела.
Почему бы вам не вернуть его на фабрику?
     -- О нет, это слишком хлопотно.
     -- Какие  хлопоты,  о чем вы! --  воскликнул  инженер. -- Вы  были  бы
поражены,  узнав,  насколько это  легко.  Впрочем,  как представитель "Ю. С.
Роботс",  я взял на себя  смелость отрегулировать  его собственноручно. Это
заняло всего пару минут:  сами увидите, в какой он теперь прекрасной рабочей
форме.
     Лицо  миссис  Ларднер  исказила странная гримаса. Впервые  в жизни  эта
великодушная  женщина испыты­вала  ярость, и, казалось, черты лица просто не
умели выразить непривычное чувство.
     -- Вы  отрегулировали его? -- вскричала она. -- Но ведь это он создавал
все мои световые скульптуры... Неправильная  регулировка, которую вы  никогда
не сможете восстановить, именно она... она...
     И  надо же  было случиться такому  несчастному совпадению, что  в этот
момент  миссис Ларднер демонстрировала  гостям свою коллекцию и прямо перед
ней на мраморном  столике  лежал украшенный драгоценными  камнями кинжал  из
Камбоджи!
     У Трэвиса тоже вытянулось лицо.
     -- Вы хотите сказать, что,  если бы я  изучил  уникальные дефекты  его
позитронного мозга, я смог бы понять...
     Взмах кинжала был настолько  молниеносным, что  никто  просто  не успел
опомниться, а Трэвис не сделал попытки  увернуться. Говорят,  он даже слегка
подался вперед -- так, словно сам хотел умереть.


     2001 Электронная библиотека Алексея Снежинского