Айзек Азимов. Мнимые величины

     Телекоммуникатор разбрасывал судорожные вспышки, пока психолог с Ригеля
Тан  Порус неторопливо  устраивался  перед  экраном. В глазах Тана  появился
блеск,  возбуждение  передалось  всем  членам его  худенького  тела.  И даже
не­обычная его поза -- Порус уселся, водрузив  ноги на стол, -- подчеркивала
неординарность происходящего.  Наконец коммуникатор ожил,  засветился, и  на
экране появилось  широкое  лицо  жителя  Арктура,  глядевшего раздраженно  и
хмуро.
     -- Сейчас середина ночи! Ты вызвал меня сюда прямо из постели, Порус!
     -- А у нас самый что ни  на  есть день, Финал. Но  мое сообщение у тебя
начисто прогонит мысли о сне.
     Легкое   беспокойство   охватило   Гара   Финала,   редактора   журнала
"Галактическая психология". Финал знал, что По­рус, как и  всякий  гуманоид,
имеет  множество  недостатков,  но   обладает  при  этом  одним  несомненным
достоинством: никогда и никого не  поднимет из постели  по ложной  тре­воге.
Если  Порус  говорил, что назревает событие огромной  важности,  то  степень
важности  оказывалась не  просто ог­ромной,  а, как минимум, колоссальной. К
тому же сейчас Порус  был несомненно доволен собой,  что  случалось с ним не
так уж часто.
     --  Финал, --  произнес  он,  -- следующая статья,  которую  я  намерен
продать вашему  журналишке,  станет величайшей  работой, когда--  либо  мною
напечатанной.
     На Финала это произвело впечатление.
     -- Вы отдаете отчет своим словам? -- спросил он.
     -- Не задавайте идиотских вопросов. Разумеется, отдаю. Послушайте...
     Тут последовало  неожиданное молчание, в  течение  которого  нетерпение
Финала возрастало  с величайшей ско­ростью,  но наконец Порус, будто  актер,
разыгрывающий на сцене драму, выдавил из себя напряженным шепотом:
     -- Я разрешил проблему сквида!
     Реакция  оказалась как раз  такой,  какую  психолог  пред­видел.  Своим
сообщением  он  вызвал  немалой  силы  эмо­циональный  взрыв, продолжавшийся
примерно минуту, в течение  которой  ригелианин не без удовольствия отметил,
что словарный запас благочинного и респектабельного ар­ктурианца богат также
и непристойными выражениями.
     Сквид Поруса давно стал притчей во языцех  для всей Галактики. Вот  уже
два  года ученый  бился  с  непонятным  организмом  с Беты  Дракона, который
настойчиво погру­жался в сон, когда ему вовсе  не  полагалось  этого делать.
Порус выводил все новые уравнения и уничтожал их с такой периодичностью, что
это уже превратилось  в  стан­дартную шутку среди психологов  Федерации,  но
необычную реакцию сквида объяснить не мог никто. И теперь Финала вытащили из
постели, чтобы сообщить, будто решение найдено, -- всего-- то навсего!
     Финал    разразился    заключительной    фразой,    передать    которую
телекоммуникатор мог лишь частично.
     Порус выждал, пока ураган стих, после чего мирно поинтересовался:
     -- Знаешь, каким образом я ее решил?
     В ответ послышалось невнятное бормотание.
     Наконец ригелианин  заговорил.  От  былого его веселья  не  осталось  и
следа, а после первых слов пропали  и следы  ярости на лице  Финала, уступив
место  выражению,  оз­начавшему,  что  арктурианец  испытывает  нескрываемый
интерес.
     -- Не может быть! -- с трудом выдавил журналист.
     Порус  договорил, и  Финал  тут  же  принялся яростно дозваниваться  до
издательства,   чтобы   приостановить   пе­чатание  журнала   "Галактическая
психология" на две не­дели.

XXX

     Фуро Сантис, декан  математического факультета  уни­верситета  Арктура,
долго и внимательно рассматривал сво­его коллегу с Сириуса.
     -- Нет, нет, вы ошибаетесь. Его уравнения совершенно  правильны.  Я сам
работал с ними.
     --  Математически  --  да,  -- отозвался круглолицый сирианец. -- Но  с
точки зрения психологии они лишены смысла.
     Сантис хлопнул себя по широкому лбу:
     --  СмыслПослушайте  только  --  и  это  говорит  математик! Всемогущий
Космос,  коллега, что  общего  у ма­тематики со  смыслом?  Математика просто
инструмент, и  до  тех пор  пока  с его помощью  даются правильные ответы  и
делаются верные предсказания, актуальный их смысл роли не играет. Именно так
я и  заявил Тану Порусу. Большинство психологов знают математику  настолько,
что­бы  не  всегда путаться со сложением  и умножением, но  он  в этом  деле
разбирается.
     Собеседник Сантиса с сомнением покачал головой:
     -- Да  знаю  я,  знаю. Но использование  мнимых величин в уравнениях по
психологии  несколько  превосходит мою веру в  науку.  Квадратный корень  из
минус единицы?
     Он передернул плечами.
     Комната   отдыха   старших  в   здании  Психологического   центра  была
переполнена  и гудела  взволнованными  голо­сами.  Слух  о  том,  что  Порус
разрешил   ставшую  ухе  клас­сической  проблему   сквида,   распространился
мгновенно, и разговоры велись только об этом.
     Постепенно всеобщим  вниманием завладел Лор  Харидин, который, несмотря
на  свою молодость, недавно был удостоен титула  старшего. И теперь, являясь
ассистентом Поруса, он явно считал себя хозяином положения.
     -- Значит, слушайте, коллеги... только  учтите, всех  подробностей я не
знаю.  Они  секрет старика.  Все,  что  я  могу сообщить,  это, так сказать,
генеральную идею, то есть каким образом Порус решил эту проблему.
     Психологи пододвинулись ближе.
     -- Говорят, он воспользовался мерой новых матема­тических символов,  --
заметил один  из присутствующих,  --  и как раз  в тот момент, когда  у  нас
возникли затруднения с гуманоидами с Земли.
     Лор Харидин покачал головой:
     -- Еще хужеПредставить не  могу, что  заставило старика работать в  том
направлении. Может, мозговая атака, может, кошмары.  Но, как бы там ни было,
он обратился к мнимым величинам -- квадратному корню из минус единицы.
     Наступило благоговейное молчание, снова прерванное тем же голосом:
     -- Просто не могу поверить!
     -- Это факт! -- благодушно ответил Харидин.
     -- Но ведь в этом  нет никакого  смысла. Что  может  собой представлять
квадратный  корень  из  минус  единицы, если  брать  его  в  психологическом
понимании? Значит...-- говорящий про­изводил в уме быстрые вычисления, как и
большинство  при­сутствующих... -- получается, что нервные синапсы смыкаются
не более и не менее как в четырех измерениях.
     --  Именно так, -- раздался  еще один  голос. -- Если воздействовать на
сквид сегодня, то его  реакция  последует вчера. Вот что должны означать эти
мнимые величины. Кометный газ! И ничего больше.
     -- Дело в  том, что Тан Порус --  особенный человек,  -- снова вмешался
Харидин.  -- Вы полагаете,  что его инте­ресовало, как много мнимых  величин
возникло на проме­жуточных стадиях, если все они в конечном счете свелись  к
квадратному корню из минус единицы?  На самом  деле, ему требовался конечный
результат, сводившийся к  про­стенькому  выражению, которое  может объяснить
эти не­понятные  приступы сонливости. Что же  касается их физической природы
-- какое это имеет значение? Мате­матика всего лишь инструмент, не более.
     Последовало длительное молчание: удивленные при­сутствующие  обдумывали
услышанное.

XXX

     Тан  Порус  занимал  отдельную  каюту  на  борту  новей­шего  и  самого
шикарного  межзвездного лайнера. Перед  психологом  стоял  смущенный молодой
человек,  которого  Порус  не   без  удовольствия   осматривал.  Он   был  в
пора­зительно  хорошем настроении и, пожалуй, впервые  за всю  свою жизнь не
выходил из себя, давая интервью деловитому представителю прессы.
     Репортер  в  свою очередь  молча  изумлялся  приветливости  ученого. На
собственном  горьком  опыте  он  убедился,  что  ученые  в большинстве своем
недолюбливают  репор­теров, а психологи -- в особенности, и часто используют
их  в качестве  объектов для отработки  своих  методов, вы­зывая убийственно
смешные для окружающих реакции.
     Журналист  вспомнил,  как однажды старикан  с Кано­пуса убедил его, что
величайшее наслаждение  -- жить  на деревьях. Тогда потребовалось двенадцать
человек, что­бы стащить его с вершины,  а специальный  психолог  при­водил в
порядок его рассудок.
     Сейчас же он имел дело с самым  великим из психологов -- Таном Порусом,
который  деловито отвечал на  вопросы, как и  полагается  нормальному живому
существу.
     --  И  еще, профессор, -- продолжал расспрашивать ре­портер, -- я хотел
бы узнать, как следует  понимать эти  мнимые величины. Не  в  математическом
смысле,  --  тороп­ливо добавил он,  -- тут мы верим вам  на  слово, а,  так
сказать,  генеральную  идею,  понятную среднему гуманоиду.  Я слышал, что  у
сквида четырехмерный мозг?
     Порус взревел.
     --  О  Ригель!  Четырехмерная чепуха. Если говорить чистую  правду,  то
мнимые величины, вызывающие столь удивительные фантазии у общественности, на
самом деле свидетельствуют лишь об определенных аномалиях в нер­вной системе
сквида. Но каких именно, я не знаю. С точки зрения основополагающих  законов
экологии  и мик­ропсихологии, ничего  необычного  в  обнаруженном  не  было,
Очевидно, ответ нужно искать в атомной структуре мозга этого объекта, но тут
я бессилен. -- В  голосе  Поруса по­явились презрительные нотки.  -- Ядерные
физики  настоль­ко   отстали  от  психологов,  что  нет  смысла  просить  их
разобраться в этом нюансе.
     Репортер яростно  записывал. Завтрашний заголовок уже сформулировался у
него в голове: "Прославленный психолог обвиняет физиков-- ядерщиков!"
     И тут же возник заголовок  для  послезавтрашнего но­мера: "Оскорбленные
физики разоблачают прославленного психолога!".
     Научные  распри   пользовались  большой   популярностью   в  прессе,  в
особенности те, что случались между  физиками  и  психологами, переносившими
друг друга с трудом.
     Репортер поднял сияющие глаза на Поруса:
     --  Профессор,  вы,  конечно,  знаете,  что  гуманоиды Галактики  очень
интересуются личной жизнью ученых.  Надеюсь,  вы  не обидитесь, если я задам
вам несколько вопросов относительно вашей поездки домой, на Ригель-- IV?
     --  Валяйте,  -- добродушно  согласился  Порус. -- Скажите  им,  что  я
впервые  за   последние  два   года  выбрался  домой  и  сейчас  нахожусь  в
предвкушении отличного  от­дыха. Арктур  несколько желтоват для моих глаз, и
об­становка здесь слишком шумная.
     -- Это правда, что дома вас ждет жена?
     Порус закашлялся:
     --  Мгм,  да. Самая  очаровательная  малышка во всей  Вселенной. Можете
записать: мне очень приятно, что я ее скоро увижу.
     -- Тогда почему вы не взяли ее с собой на Арктур?
     Выражение добродушия частично испарилось с лица ученого:
     --  Работать  я предпочитаю  один. Женщины  хороши, когда они на  своем
месте.  К тому же мое представление об отдыхе -- это отсутствие посторонних,
я люблю иногда побыть в одиночестве. Этого, пожалуй, не записывайте.
     Репортер   отложил   блокнот  и  посмотрел   на  своего   ми­ниатюрного
собеседника с нескрываемым восхищением.
     --  Скажите, профессор, но каким образом  вам удалось оставить ее дома?
Надеюсь, это не  секрет? --  Он про­никновенно  вздохнул и добавил: -- Очень
скоро это могло бы мне пригодиться.
     Порус хохотнул:
     -- Так и быть,  сынок, скажу. Если ты первоклассный психолог, то должен
быть хозяином в собственном доме.
     Интервью подошло к концу, репортер собрался уходить,  но внезапно Порус
схватил его за руку. Зеленые глаза профессора сделались маленькими и злыми:
     -- Послушай, сынок, не забудь опустить в статье последнее замечание.
     Репортер побледнел и отшатнулся:
     -- Конечно,  сэр, ни  в коем случае. Журналисты хорошо знают, что лучше
не обезьянничать с психологом, иначе он сделает обезьяну из тебя!
     -- Неплохо сказаноВыражаясь литературно, знаешь ли ты,  что мне это под
силу, если понадобится?
     Молодой  репортер  поспешил покончить с  расспросами, втянул  голову  в
плечи и  вытер холодный пот  со  лба.  Направляясь к выходу, он почувствовал
себя так, будто стоит на краю  пропасти.  И мысленно решил:  больше ни­каких
интервью с психологами. Во всяком случае, пока ему не повысят зарплату.

XXX

     На  приближение к родной планете  первым  отреагировало сердце  Поруса,
застучав сильнее обычного, а затем  его глаз достиг свет девственно-- белого
шара  Ригеля,  при этом  мозг ученого бесстрастно констатировал: реакция В--
типа,  то есть ностальгия или условный рефлекс, связанный  с тем, что Ригель
всегда напоминал Порусу о счастливых переживаниях молодости...
     Термины, фразы, уравнения закружились в его изо­щренном мозгу, но назло
им  он  был  счастлив.  На  недолгий  период  человек   восторжествовал  над
психологом  -- Порус отказался от анализа ради изумительной  радости  побыть
некритично счастливым.
     За  две  ночи  до  прибытия  он  пожертвовал сном, чтобы не  пропустить
появления Ханлона, четвертой  планеты Ри­геля.  Это и  был  его  родной мир,
который населяли ма­ленькие  люди. Где-- то там, на  берегу спокойного моря,
стоит маленький двухэтажный домик. Совсем крохотный, в  отличие от высоких и
громоздких зданий, что строят себе арктурианцы и прочие дылды гуманоиды.
     Как  раз  наступил  летний  сезон,  когда  дома  кажутся купающимися  в
жемчужном свете Ригеля, -- какое это дол­жно быть удовольствие после желтого
солнца Арктура!
     И, конечно, самое главное наслаждение, которого Порус был лишен вот уже
два года,  он  получит, объедаясь жа­реным триптексом.  Причем  его  жена --
лучшая мастерица в приготовлении этого изумительного блюда.
     При  мысли о жене Тан Порус слегка поморщился. Конечно, было  подлостью
-- бросить ее вот так на два года, но это диктовалось необходимостью. Он еще
раз  взглянул  на  разложенные перед ним бумаги и  принялся  их  перебирать.
Пальцы его  слегка  подрагивали.  Весь ос­таток  дня  психолог  потратил  на
вычисление  реакции  жены, когда  она  впервые увидит его  после  двухлетней
разлуки, и результат получался не очень утешительным.
     Тина Порус обладала неукротимыми эмоциями -- ему предстояло действовать
быстро и эффективно.

XXX

     Ученый  быстро отыскал жену  в толпе и улыбнулся. Было приятно снова ее
видеть, даже  если вычисления предвещали затяжной и мощный шторм. Он еще раз
мысленно пробежал свою заготовленную речь и внес последние коррективы.
     В этот момент Тина заметила его, неистово замахала руками, пробиваясь в
передние ряды  встречающих, и по­висла на  его  шее раньше, чем  он  успел к
этому  приго­товиться.  Оказавшись  в  ее  любящих  объятиях,  Тан  Порус  с
удивлением констатировал, что млеет от счастья.
     Правда, это была вовсе не та реакция, которой он ожидал.  Что--  то шло
вразрез с его предположениями.
     Жена  ловко  провела  ученого  сквозь  толпу  поджидавших  репортеров к
тратоплану, не переставая тараторить всю дорогу:
     -- Тан  Порус, Тан Порус, я уже думала, что не  доживу до того момента,
когда вновь тебя  увижу. До чего  же здорово, что мы опять вместе.  И ты был
совершенно не прав. Здесь, дома, конечно, очень хорошо, но,  когда тебя нет,
что-- то тут не так.
     Порус  не  верил  своим  глазам. Подобная  встреча была  совершенно  не
характерна  для Тины.  А чуткий слух пси­холога все это воспринимал как бред
безумной.  У  него  не  хватало  соображения отвечать  хотя  бы мычанием  на
отдельные высказывания.  Медленно  коченея  в  своем  кресле,  он  с  ужасом
наблюдал, как уносится земля под ними, слышал, как воет вокруг  ветер, когда
они неслись к своему домику на берегу моря.
     А Тина  Порус продолжала болтать, легко и  ненавязчиво связывая воедино
слова, составляющие непрерывную цепь ее монолога:
     --  И  конечно  же,  дорогой,  я  приготовила  тебе  целого  триптекса,
зажаренного на вертеле, с гарниром из сарни­есов. Ах  да, что это за история
с  новой планетой?..  Землей,  ведь ты ее так назвал? Я тобой так гордилась,
как только услышала. Я сразу сказала...
     И так далее и тому подобное, пока ее слова не пре­вратились для  Поруса
в бессмысленный конгломерат зву­ков.
     Но где же ее упреки? Где слезы, вызванные жалостью к себе?
     За обедом Тан Порус  попытался взять  себя в руки и мысленно призвал на
помощь  всю  свою  волю.  Перед   ним  стояла  испускавшая  пары  тарелка  с
триптексом, почему-- то совсем не  вызывающим аппетит, но психолог заговорил
как ни в чем не бывало:
     --  Это  мне  напоминает  тот  день  на  Арктуре,  когда   я  обедал  с
председателем правления...
     Он  погрузился в  подробности,  хотя  совсем  отклонился  от сути дела;
живописал  шуточки,  при  этом  лирически гневался  на  собственное  от  них
удовольствие; сделал упор почти не замаскированный, на тот факт, что он чуть
было не забыл свою жену; наконец, в последней дикой вспышке отчаяния, как бы
ненароком   вспомнил,   что  поразительное  количество  ригелианских  женщин
встретил в системе Арктура.
     На все эти его слова жена проговорила с улыбкой:
     -- Я так рада, мой дорогой.  Это просто замечательно, что ты там был не
один. Ешь же свой триптекс.
     Но Пору с не мог есть даже триптекс. При одной мысли о еде его начинало
мутить.  Растерянно, пожалуй, даже испуганно  он посмотрел на жену, медленно
поднялся; пы­таясь сохранить остатки достоинства, решил спастись бег­ством и
уединился в своей комнате.
     Там  он лихорадочно полистал расчеты, потом  рывком опустился в кресло.
Кипя  от ярости, Порус понимал: с Тиной  явно происходило что-- то недоброе.
Невероятно  не­доброеДаже  интерес, появившийся  к  другому мужчине,  --  на
мгновение он предположил и  такое -- не мог  настолько революционно изменить
ее характер.
     Психолог рванул на себе  волосы. Существовал какой-- то тайный  фактор,
еще  более  невероятный,  чем этот, -- а он  понятия не  имел  какой! В  это
мгновение Тан Порус отдал бы  все свои всемирные заслуги только за то, чтобы
его жена сделала хоть одну попытку снять с него скальп, как в  добрые старые
времена.
     А рядом,  в  столовой, Тина Порус позволила веселым искоркам заиграть в
ее глазах.

XXX

     Лор Харидин отложил ручку и сказал:
     -- Войдите!
     Дверь  открылась,  появился его  приятель Эбло  Раник,  одним движением
расчистил угол стола и уселся на его край:
     -- Харидин, у меня идея!
     Голос  его  прозвучал  необычно,  словно  виноватый  выдох.  Харидин  с
подозрением покосился на него:
     -- Вроде той, когда ты подстроил ловушку старине Обелю?
     Раник  пожал  плечами.  Действительно,  целых   два  дня  ему  пришлось
скрываться в  вентиляционной шахте,  когда его шутка великолепнейшим образом
сработала.
     -- Нет,  на  этот  раз все  законно. Слушай,  Порус  ведь тебе  поручил
заботиться о сквиде, не так ли?
     -- Ага, вижу, на что ты нацелился. Ничего  не выйдет. Я имею право лишь
накормить сквида и ничего больше. Даже если я хлопну в ладоши, чтобы вызвать
у него реакцию перемены цвета, шеф меня потом прикончит.
     -- Космос  с  ним. Он где-- то там, за много парсеков отсюда.  -- Раник
извлек экземпляр  журнала "Галактическая  психология" и развернул на  нужной
странице.
     -- Ты следил за экспериментами Ливелла на Проци­оне-- V? Интересно, там
использовались магнитные поля или ультрафиолетовое облучение?
     -- Не моя область, -- ответил Харидин,-- но, конечно, я о них слышал. А
в чем дело?
     --  Так вот,  появляется реакция  Е-- типа, которая по­рождает,  хочешь
верь, хочешь не верь, стройный эффект Фимбала практически в каждом случае, в
особенности у высших беспозвоночных.
     -- Хм-- м-- м!
     -- Значит, если мы попробуем применить это к сквиду то получим...
     --  Нет и  нет!  -- Харидин  неистово замотал  головой. -- Порус меня в
порошок сотрет. Великие звезды, что он тогда со мной сделает!