Опубликовано: 05.08.2009, 17:28
Автор: Айзек Азимов
Стр. 1 : Стр. 2 : Стр. 3 : Страница 4 : Стр. 5 : Стр. 6 : Стр. 7 :
ам посмотри чертежи.
Чертежи ковром устлали пол, Донован ползал по ним, следя за
неуверенными движениями карандаша в руках Пауэлла.
- Вот это для тебя, Майк: Ты специалист по конструкции, и я хочу, чтобы
ты меня проверил. Я попытался исключить все цепи, не имеющие отношения к
личной инициативе. Вот, например, канал механических действий. Я исключаю
все боковые связи...
Он взглянул на Донована.
- Как ты думаешь?
У Донована пересохло во рту.
- Все это не так просто, Грег. Личная инициатива - это не специальная
цепь или схема, которую можно отделить от остальных. Когда робот
предоставлен самому себе, деятельность его организма немедленно становится
более интенсивной почти на всех участках. Нет такой цепи, на которой бы это
не сказалось. Нам нужно найти именно те очень ограниченные условия, которые
выбивают его из колеи, и только потом методом исключения начать выделять
нужные цепи.
Пауэлл поднялся на ноги и стряхнул пыль с колен.
- Гм... Ладно. Собери чертежи, и можешь их сжечь.
Донован продолжал:
- Видишь ли, при увеличении активности стоит испортиться
одной-единственной детали, и может произойти все что угодно. Может быть,
где-то нарушена изоляция, или пробивает конденсатор, или искрит контакт, или
перегревается катушка. И если работать вслепую, то в таком механизме мы
никогда не найдем неисправности. Если разбирать Дейва и проверять каждую
деталь поодиночке, каждый раз собирая его и испытывая...
- Понятно, понятно. Я тоже не совсем осЈл.
Они безнадежно посмотрели друг на друга. Потом Пауэлл осторожно
предложил:
- А что, если расспросить одного из вспомогательных роботов?
Ни Пауэллу, ни Доновану до сих пор не приходилось беседовать ни с одним
из "пальцев". Вспомогательные роботы могли говорить, и аналогия с
человеческим пальцем была не совсем точной. Они имели даже довольно
совершенный мозг, но этот мозг был настроен в первую очередь на прием команд
через позитронное поле, и самостоятельно реагировать на внешние возбудители
они могли с трудом.
Пауэлл не знал даже, как обратиться к этому роботу. Его серийный номер
был ДВ-5- 2, но так его называть было неудобно. Наконец он вышел из
затруднения.
- Послушай, приятель! Я прошу тебя немного пошевелить мозгами, а потом
ты сможешь вернуться к своему начальнику.
"Палец" молча, неуклюже кивнул головой, не утруждая лишними разговорами
свои скудные мыслительные способности.
- Так вот, за последнее время твой начальник уже четыре раза отклонялся
от заданной программы, - сказал Пауэлл. - Ты помнишь эти случаи?
- Да, сэр.
Донован сердито проворчал:
- Он-то помнит! Я тебе говорю, что это очень подозрительно...
- Прежде проспись! Конечно, он помнит - с ним-то все в порядке.
Пауэлл снова повернулся к роботу.
- Что вы делали в таких случаях? Я имею в виду всю группу.
Рассказ "пальца" был похож на зазубренный урок, как будто он отвечал,
повинуясь приказанию разума, но без всякого выражения.
- В первый раз мы разрабатывали трудный выход в 17-м забое, в лаве Б.
Во второй раз мы укрепляли кровлю, которая грозила обвалиться. В третий раз
мы готовили точно направленный взрыв, чтобы при отладке не задеть подземную
трещину. В четвертый раз это было сразу после небольшого обвала.
- Что происходило каждый раз?
- Трудно описать. Давалась какая-то команда, но, прежде чем мы успевали
принять и осмыслить ее, приходила новая команда, - маршировать этим чудным
строем.
- Зачем? - рявкнул Пауэлл.
- Не знаю.
- А первая команда, - вмешался Донован, - до приказа маршировать, в чем
она заключалась?
- Не знаю. Я чувствовал, что дается команда, но не успевал ее принять.
- Что ты еще можешь сказать? Это была каждый раз одна и та же команда?
- Не знаю. - Робот сокрушенно покачал головой.
Пауэлл откинулся на спинку кресла.
- Ладно, можешь идти к своему начальнику.
"Палец" вышел с видимым облегчением.
- Многого же мы добились, - сказал Донован. - Это был необыкновенно
содержательный разговор. Слушай, и Дейв, и этот недоумок что-то замышляют.
Слишком много они не знают и не помнят. Нельзя им больше доверять, Грег.
Пауэлл взЪерошил усы.
- Знаешь, Майк, если ты скажешь еще одну глупость, я отниму у тебя
погремушку и соску.
- Ну ладно. Ты же у нас гений, а я - сосунок. Ну так что же? Что мы
выяснили?
- Ничего. Я попробовал начать с конца - с "пальца", и ничего не вышло.
Придется снова танцевать от той же печки.
- Ты великий человек! - восхищенно произнес Донован. - Как все это
просто! Теперь, - маэстро, не переведете ли вы это на человеческий язык?
- Для тебя надо бы переводить на детский лепет. Словом, нужно выяснить,
какую команду дает Дейв перед тем, как теряет память. Это - ключ ко всему.
- Как же ты думаешь это выяснить? Мы не можем находиться рядом с ним,
потому что при нас все будет в порядке. Принять команду по радио мы тоже не
можем; - она передается через позитронное поле. Значит, мы не можем узнать
команду ни вблизи, ни издалека. И делать нечего.
- Да, прямое наблюдение не годится. Остается еще дедукция.
- Что?
Пауэлл невесело усмехнулся.
- Мы будем по очереди дежурить, Майк. Будем, не сводя глаз с экрана,
следить за каждым движением стальных болванов. А когда они начнут чудить, мы
увидим, что случилось непосредственно перед этим, и определим, какая могла
быть команда.
Донован целую минуту сидел с открытым ртом. Потом сказал сдавленным
голосом:
- Я подаю в отставку. Хватит.
- У нас еще десять дней - можешь придумать что-нибудь получше, - устало
ответил Пауэлл.
Ив течение восьми дней Донован изо всех сил пытался придумать
что-нибудь получше. Восемь дней он, каждые четыре часа сменяя Пауэлла,
воспаленными, затуманенными глазками следил за тем, как двигаются в полутьме
поблескивающие металлические тела. И все восемь дней во время четырехчасовых
перерывов он проклинал "K. С. Роботс", модель ДВ и день, когда он родился.
А когда на восьмой день, преодолевая головную боль, ему на смену явился
заспанный Пауэлл, Донован встал и точно рассчитанным движением запустил
тяжелую книгу в самый центр экрана. Раздался вполне естественный звон
стекла.
- Зачем ты это сделал? - задохнулся, от изумления Пауэлл.
- Потому что я больше не собираюсь за ними следить, - почти спокойно
ответил Донован. - Осталось два дня, а мы еще ничего не знаем. ДВ-5 - жалкий
конструкторский недоносок. Он пять раз останавливался в мое дежурство и три
раза - в твое, и я все равно не знаю, какую команду он давал, и ты тоже. И я
не верю, чтобы ты вообще смог это узнать, потому что я не смогу - это уж
точно! Клянусь космосом, как можно следить сразу за шестью роботами? Один
что-то делает руками, другой - ногами, третий - машет руками, как ветряная
мельница, четвертый прыгает, как полоумный. А остальные два... черт знает,
что они делают! И вдруг все останавливаются! Грег, мы не то делаем. Нужно
смотреть вблизи, чтобы были видны подробности.
Пауэлл прервал наступившее молчание.
- Ну да, и ждать, не случится ли что за оставшиеся два дня?
- А что, отсюда наблюдать лучше?
- Здесь уютнее.
- А... Но там можно кое-что сделать, чего ты не можешь сделать отсюда.
- Что же?
- Можно заставить их остановиться, когда нам будет нужно. Когда будем
готовы подсмотреть, что с ними происходит.
Пауэлл насторожился:
- Каким образом?
- Сам подумай. Ведь ты же у нас умница. Задай себе несколько вопросов.
Когда ДВ- 5 выходит из строя? Что тебе рассказал "палец"? Когда угрожал или
действительно случился обвал? Когда предстояло очень точно произвести
отпалку? Когда попалась трудная жил а?
- Иначе говоря, в критических обстоятельствах! - возбужденно сказал
Пауэлл.
- Верно! Как же иначе? Все дело в факторе личной инициативы. А больше
всего ее требуется в критических обстоятельствах, в отсутствие человека. А
что из этого следует? Как нам заставить их остановиться, когда мы захотим? -
Он торжествующе поднял руку, начиная входить во вкус своей роли, и ответил
на собственный вопрос, опередив ответ, который уже вертелся у Пауэлла на
языке: - Нужно устроить аварию!
- Майк, ты прав, - сказал Пауэлл.
- Спасибо, друг! Я знал, что когда-нибудь этого добьюсь.
- Ладно, не язви. Давай оставим твои шуточки для Земли и там их
законсервируем на зиму. А теперь, какую аварию мы можем устроить?
- Если бы мы не были на лишенном воды и воздуха астероиде, мы могли бы
затопить шахту.
- Это, несомненно, острота, - сказал Пауэлл. - Знаешь, Майк, ты уморишь
меня со смеху. А как насчет небольшого обвала?
Донован, надувшись, сказал:
- Не возражаю.
- Хорошо. Тогда пошли.
Пробираясь по камням, Пауэлл чувствовал себя заговорщиком. И хотя его
походка из-за пониженной силы тяжести была неуверенной, и камни то и дело
вылетали из- под ног, поднимая бесшумные фонтанчики серой пыли, все равно
ему казалось, что он идет осторожными шагами конспиратора.
- Ты представляешь тебе, где они? - вполголоса спросил он.
- Кажется, да.
- Ладно, - мрачно сказал Пауэлл. - Только если какой-нибудь "палец"
окажется в шести метрах, он нас учует, даже если мы и не будем в его поле
зрения. Надеюсь, что это тебе известно.
- Когда мне понадобится прослушать элементарный курс роботехники, я
подам тебе заявление. В трех экземплярах. Теперь вниз.
Они оказались в шахте. Не стало видно даже звезд. Оба ощупью
пробирались вдоль стен, время от времени освещая путь короткими вспышками
фонарей. Пауэлл на всякий случай еще раз ощупал детонатор.
- Ты знаешь этот штрек, Майк?
- Не очень хорошо. Он новый. Правда, я думаю, что могу ориентироваться
по тому, что видел в телевизор.
Бесконечно долго тянулись минуты. Вдруг Майк сказал:
- Пощупай!
Приложив металлическую перчатку к стене, Пауэлл почувствовал легкое
дрожание. Конечно, никаких звуков слышно не было.
- Взрывы! Мы уже близко.
- Гляди в оба, - сказал Пауэлл.
Донован нетерпеливо кивнул.
Робот промчался мимо них и исчез так быстро, что они даже не успели его
рассмотреть, - это было лишь промелькнувшее светлое пятно, блестевшее
бронзой. Оба застыли на месте.
- Как по-твоему, он учуял нас? - шепотом спросил Пауэлл.
- Надеюсь, что нет. Но лучше обойти их стороной. Пойдем в первый же
боковой штрек.
- А если мы вообще к ним не выйдем?
- Ну так что же делать? Возвращаться? - яростно прошипел Донован. - До
них еще с четверть мили. Я же следил за ними по телевизору. А у нас всего
два дня...
- Ох, замолчи. Не трать зря кислород. Здесь, что ли, боковой штрек? -
Вспыхнул фонарик Пауэлла. - Здесь. Идем.
Дрожание стен чувствовалось тут гораздо сильнее, и время от времени
почва под ногами содрогалась.
- Пока идем правильно. Только бы штрек не кончился. - Донован посветил
перед собой фонарем.
Вытянув руку, они могли дотронуться до кровли штрека. Крепь была совсем
новой.
Вдруг Донован заколебался.
- Кажется, тупик? Идем назад.
- Нет, погоди. - Пауэлл неуклюже протиснулся мимо него. - Что это за
свет впереди?
- Свет? Не вижу никакого света. Откуда ему здесь взяться?
- А роботы? - Пауэлл на четвереньках вскарабкался вверх по небольшому
завалу. - Эй, Майк, лезь сюда, - позвал он тревожным хриплым голосом.
Свет действительно был виден. Донован перелез через ноги Пауэлла.
- Дыра?
- Да. Они, наверно, проходят этот штрек с той стороны.
Донован ощупал рваные края отверстия. Осторожно посветив фонарем, он
увидел, что дальше начинается более просторный штрек - очевидно, основной.
Отверстие было слишком маленьким, чтобы человек мог сквозь него пролезть.
Даже заглянуть в него двоим сразу было трудно.
- Там ничего нет, - сказал Донован.
- Сейчас нет. Но секунду назад было - иначе мы не увидели бы света.
Берегись!
Стены вокруг них содрогнулись, и они почувствовали толчок. Посыпалась
мелкая пыль. Осторожно подняв голову, Пауэлл снова заглянул в отверстие.
- Все в порядке, Майк. Они здесь.
Сверкающие роботы столпились в основном штреке, метрах в пятнадцати от
них. Могучие металлические руки быстро разбирали кучу обломков, выброшенных
взрывом.
- Скорее, - заторопился Донован, - Они вот-вот кончат, а следующий
взрыв может задеть нас.
- Ради бога, не торопи меня, - Пауэлл отцепил детонатор. Его взгляд
тревожно шарил по темным стенам, освещенным только светом роботов, так что
было невозможно отличить торчащий камень от падающей тени.
- Смотри, вон прямо над ними в кровле выступ. Он остался после
последнего взрыва. Если ты туда попадешь, завалится половина кровли.
Пауэлл глянул туда, куда указывал палец Донована.
- Идет! Теперь следи за роботами и моли Бога, чтобы они не ушли слишком
далеко от этого места. Мне нужен их свет. Все семь на месте?
Донован посчитал.
- Все.
- Ну, смотри. Следи за каждым движением!
Он поднял руку с детонатором и прицелился. Донован, чертыхаясь про себя
и смаргивая пот, заливавший глаза, пристально следил за роботами.
Вспышка!
Их качнуло, земля вокруг несколько раз вздрогнула, а потом они
почувствовали мощный толчок, бросивший Пауэлла на Донована.
- Грег, ты сшиб меня, - завопил Донован. - Я ничего не видел!
- Где они? - Пауэлл огляделся. Вокруг было темно, как в адской бездне.
Донован растерянно замолчал. Роботов не было видно.
- А мы их не задавили? - дрожащим голосом произнес Донован.
- Давай спускаться. Не спрашивай меня ни о чем. - Пауэлл торопливо
пополз назад.
- Майк!
Донован остановился.
- Что еще случилось?
- Постой! - В наушниках слышалось хриплое, неровное дыхание Пауэлла. -
Майк! Ты меня слышишь?
- Я здесь. В чем дело?
- Мы заперты. Кровля обвалилась не над роботами, а тут! От сотрясения
все рухнуло.
- Что? - Донован уткнулся в твердую преграду. - Включи-ка фонарь!
Увы, даже мышь не могла бы нигде пролезть сквозь завал.
- ...Ну и как вам это нравится? - тихо сказал Донован.
Они потратили некоторое время и довольно много сил, пытаясь сдвинуть
глыбу, загородившую путь. Потом Пауэлл попробовал расширить отверстие,
которое вело в главный штрек. Он поднял было лучевой пистолет, но произвести
вспышку в таком ограниченном пространстве было равносильно самоубийству. Он
сел.
- Знаешь, Майк, - сказал он, - мы окончательно все испортили. Мы так и
не знаем, в чем дело с Дейвом. Идея была хороша, но она обернулась против
нас.
В голосе Донована послышалась горечь.
- Мне жаль огорчать тебя, старина, но, уж не говоря о неудаче с Дейвом,
мы к тому же некоторым образом попали в ловушку. И если, дружище, мы с тобой
не выберемся, нам крышка. Крышка. Ясно? Сколько у нас кислорода? Не больше
чем на шесть часов.
- Я уже думал об этом. - Пальцы Пауэлла потянулись к его
многострадальным усам, но звякнул и о прозрачную поверхность гермошлема. -
Конечно, Дейв быстро откопал бы нас. Но только после нашего замечательного
обвала он, наверно, опять свихнулся, и по радио с ним связаться нельзя.
Донован подполз к отверстию и ухитрился втиснуть в него голову в шлеме.
Это далось ему с большим трудом.
- Эй, Грег!
- Что?
- А что, если Дейв приблизится на шесть метров?
Он придет в себя. Это спасет нас.
- Конечно, но где он?
- Там, - в штреке. Довольно далеко. Ради Бога, перестань дергать меня
за ноги, а то оторвешь мне голову. Я сам пущу тебя поглядеть.
Пауэлл в свою очередь втиснулся в отверстие.
- Взрыв был удачный. Ты только посмотри на этих балбесов - прямо балет!
- К черту комментарии. Они приближаются?
- Не видно, слишком далеко. Погоди. Дай-ка мне фонарь - я попробую
привлечь их внимание.
Через две минуты он оставил эту попытку.
- Бесполезно. Они, должно быть, ослепли. Ого, двинулись сюда! Как тебе
это нравится?
- Эй, хватит, дай мне посмотреть! - настаивал Донован.
После недолгой возни Пауэлл сказал "ладно", и Донован высунул голову.
Роботы приближались. Впереди, высоко поднимая ноги, шагал Дейв, а за ним
цепочкой извивались шесть "пальцев".
- Что они делают, хотел бы я знать, - изумился Донован.
- Далеко они? - буркнул Пауэлл.
- Пятнадцать метров, идут орда. Еще четверть часа - и мы будем своб...
эге-гей! Эй!
- В чем дело? - Несколько Секунд понадобилось Пауэллу, чтобы оправиться
от изумления после вокальных упражнений Донована. - Слушай пусти меня. Не
будь свиньей!
Он пытался оттащить Донована, но тот яростно брыкался:
- Они повернули кругом, Грег! Они уходят. Дейв!
- Что толку? - крикнул Пауэлл. - Ведь звук здесь не проходит.
- Донован, задыхаясь, обернулся к нему. - Ну, колоти в стену, бей по
ней камнем, создавай какие-нибудь вибрации! Нужно привлечь их внимание, не
то мы пропали!
Он начал колотить по камню, как сумасшедший, Пауэлл потряс его за
плечо.
- Погоди, Майк. Послушай, у меня идея! Клянусь Юпитером! Ого! Как раз
самое время перейти к простым решениям, Майк!
- Чего тебе? - Донован втянул голову в плечи.
- Пусти меня скорее к отверстию, пока они еще недалеко!
- Что ты хочешь делать? Эй, что ты делаешь с этим детонатором? - Он
схватил Пауэлла за руку.
Тот вывернулся.
- Хочу немного пострелять.
- Зачем?
- Потом обЪясню. Посмотрим сперва, что получится. Подвинься, не мешай!
Вдали виднелись все уменьшающиеся огоньки роботов. Пауэлл тщательно
прицелился и трижды нажал спусковую кнопку. Потом он опустил ствол и
тревожно вгляделся в темноту. Один вспомогательный робот упал! Теперь было
видно только шесть сверкающих фигур.
Пауэлл неуверенно позвал в микрофон:
- Дейв!
После небольшой паузы оба услышали в ответ:
- Хозяин? Где вы? У третьего вспомогательного разворочена грудь. Он
вышел из строя.
- Не важно, - сказал Пауэлл. - Нас завалило при взрыве. Видишь наш
фонарь?
- Вижу! Сейчас будем там.
Пауэлл сел и вздохнул
- Вот как, дружок.
- Ладно, Грег, - очень тихо произнес Донован со слезами в голосе. - Ты
победил. Кланяюсь тебе в ножки. Только не морочь мне голову. Расскажи
внятно, в чем было дело.
- Пожалуйста. Просто мы все время упускали из виду самое очевидное -
как всегда. Мы знали, что дело в личной инициативе, что это всегда
происходило при аварийных обстоятельствах. Но мы думали, что все вызывалось
специальной командой. А почему это должна быть какая-то одна определенная
команда?
- А почему нет?
- А почему не целый класс команд? Какие команды требуют от руководителя
наибольшей инициативы? Какие команды обычно отдаются только при аварийных
обстоятельствах?
- Не спрашивай меня, Грег! Скажи!
- Я и говорю. Это команды, отдаваемые одновременно по шести каналам! В
обычных условиях один или несколько "пальцев" выполняют несложную работу,
которая не требует пристального наблюдения за ними. Ну, точно так же, как
наши привычные движения при ходьбе. А при аварийных обстоятельствах нужно
немедленно и одновременно привести в действие всех шестерых. И вот тут
что-то сдает. Остальное просто. Любое уменьшение требуемой от него
инициативы, например приход человека, приводит его в себя. Я уничтожил
одного из роботов, и Дейву пришлось командовать лишь пятью. Инициатива
уменьшается, и он становится нормальным!
- Как ты до этого дошел? - настойчиво допытывался Донован.
- Логическими рассуждениями. Я произвел эксперимент, и все оказалось
правильно.
Они снова услышали голос робота.
- Вот и мы. Вы продержитесь еще полчаса?
- Конечно, - ответил Пауэлл. Потом он продолжал, обращаясь к Доновану:
- Теперь наша задача стала проще. Мы проверим те цепи, которые испытывают
большую нагрузку при шестиканальной команде, чем при пятиканальной. Много
придется проверять?
Донован прикинул.
- Не очень, по-моему. Если Дейв сделан так же, как опытный экземпляр,
который мы видели на заводе, то там должна быть специальная координирующая
цепь, и все дело ограничится именно ею. - Он вдруг воодушевился! - Слушай,
это здорово! Остались пустяки!
- Хорошо. Обдумай это, а когда вернемся, проверим по чертежам. А
теперь, пока Дейв до нас добирается, я отдохну.
- Погоди! Скажи мне еще одну вещь. Что это была за странная маршировка,
эти причудливые танцы, которые начинались каждый раз, когда они теряли
рассудок?
- А, это? Не знаю. Но у меня есть одно предположение. Вспомни;
вспомогательное роботы - "пальцы" Дейва. Мы все время их так называли. Так
вот, я думаю, что каждый раз, когда Дейв становился психически ненормальным,
у него все в голове путалось, и он начинал вертеть пальцами...
Сьюзен Кэлвин рассказывала про Пауэлла и Донована без улыбки, почти
равнодушно, но каждый раз, когда она упоминала роботов, ее голос теплел. Ей
не понадобилось много времени, чтобы: поведать мне о Спиди, Кьюти и Дейве.
Но здесь я прервал ее, почувствовав, что у нее наготове еще полдюжины
моделей. Я спросил:
- Ну, а на Земле разве ничего интересного не происходило?
Она взглянули на меня, слегка нахмурившись.
- Нет, ведь роботы на Земле не применяются.
- Да, к сожалению. Я хотел сказать, что ваши испытатели, конечно,
молодцы, но не можете ли вы рассказать что-нибудь из своего опыта? Разве
никогда не подводили роботы? В конце концов это же ваш юбилей.
Представьте себе, она покраснела! Она сказала:
- Да, роботы однажды подвели меня. Боже мой, как давно это было! Почти
сорок лет назад... Ну конечно, в 2020 году. И мне было всего 38 лет. 0... Но
я бы предпочла об этом не говорить.
Я подождал, и она, конечно, передумала.
- А почему бы и нет? - оказала она. - Теперь это мне не повредит. И
даже воспоминание об этом. Я была когда-то такой глупой, молодой человек.
Можете вы в это поверить?
- Нет.
- Была. А Эрби - это был робот, читавший мысли.
- Что?
- Единственный в своем роде. В чем-то была допущена ошибка...
Перевод А. Д. Иорданского
- Алфред Лэннинг тщательно раскурил сигарету, но его пальцы слегка
дрожали. Сурово сдвинув седые брови, он говорил, пуская клубы дыма:
- Да, он читает мысли - можете быть уверены. Но почему? - Он посмотрел
на Главного Математика Питера Богерта. - Ну?
Богерт обеими руками пригладил свои черные волосы.
- Это тридцать четвертый робот модели РВ, Лэннинг. И все остальные
вполне соответствовали нормам.
Третий человек, сидевший за столом, нахмурился.
Это был Милтон Эш, самый молодой из руководства фирмы "Ю. С. Роботс энд
Мекэникел Мэн Корпорэйшн", чем он очень гордился.
- Послушайте, Богерт! Я ручаюсь, что он собран совершенно правильно, с
начала до конца!
Толстые губы Богерта раздвинулись в покровительственной улыбке.
- Ручаетесь? Ну, если вы можете отвечать за всю линию сборки, то вас
нужно повысить в должности. По точным подсчетам, для производства одного
позитронного мозга требуется семьдесят пять тысяч двести тридцать четыре
операции, успех каждой из которых зависит от различного числа факторов - от
пяти до ста пяти. Если хоть один из них серьезно нарушается, мозг идет в
брак. Это я цитирую наши же проспекты.
Милтон Эш покраснел и хотел ответить, но его перебил четвертый голос.
- Если мы начнем валить вину друг на друга, то я ухожу... - Руки Сьюзен
Кэлвин были крепко сжаты на коленях, морщинки вокруг ее тонких бледных губ
стали глубже. - У нас появился робот, который читает мысли, и мне
представляется, что надо бы выяснить, почему он это делает. А этого мы не
добьемся, если будем кричать: "Вы виноваты!", "Я виноват!".
Ее холодные серые глаза остановились на Эше, и он усмехнулся.
Лэннинг тоже понимающе усмехнулся, и, как всегда в таких случаях, его
длинные седые волосы и хитрые маленькие глазки придали ему сходство с
библейским патриархом.
- Верно, доктор Кэлвин.
Его голос внезапно зазвучал решительно:
- В предельно краткой форме, положение таково. Мы выпустили позитронный
мозг, который не должен был отличаться от остальных, но который обладает
замечательной способностью принимать волны, излучаемые человеком в процессе
мышления. Если бы мы знали, как это случилось, то это обозначало бы
важнейший этап в развитии роботехники на десятилетия вперед. Но мы этого не
знаем и должны выяснить. Это ясно?
- Можно высказать одно предположение? - спросил Богерт.
- Давайте.
- Мне кажется, что пока мы не разберемся в этой истории, - а как
математик, я думаю, что это окажется чертовски сложно, - нужно держать в
тайне существование РБ-34. Даже от служащих фирмы. Мы, возглавляющие отделы,
должны справиться с этой задачей, а чем меньше будут знать остальные...
- Богерт прав, - сказала доктор Кэлвин. - С тех пор как по
Межпланетному Кодексу допускается испытание роботов на заводе перед
отправкой их на космические станции, пропаганда против роботов усилилась. И
если кто-нибудь узнает, что робот может читать мысли, а мы еще не будем
хозяевами положения, на этом кое-кто мог бы сделать себе солидный капитал.
Лэннинг, продолжая сосать сигару, серьезно кивнул. Он повернулся к Эшу:
- Вы сказали, что были одни, когда впервые столкнулись с этим чтением
мыслей?
- Я был один - и перепугался до полусмерти. РБ-34, только что сошедшего
со сборочного стола, прислали ко мне. Оберман куда-то ушел, и я сам повел
его к испытательному стенду.
Он запнулся, и на его губах появилась слабая улыбка:
- Никому из вас не приходилось мысленно с кем-то разговаривать, не
отдавая себе в этом отчета?
Никто не ответил, и Эш продолжал:
- Вы знаете, сначала на это не обращаешь внимания... Так вот, он что-то
мне сказал - что-то вполне логичное и разумное. И мы уже почти дошли до
стенда, когда я сообразил, что я-то ничего ему не говорил. Конечно, я думал
о том, о сем, но это же другое дело, правда? Я запер его и побежал к
Лэннингу. Представьте себе - рядом с вами идет этот робот, спокойно читает
ваши мысли и копается в них! Мне стало не по себе.
- Еще бы! - задумчиво сказала Сьюзен Кэлвин. - Ее взгляд с
необыкновенным вниманием остановился на Эше. - Мы так привыкли к тому, что
наши мысли известны только нам самим...
- Значит, об этом знают только четверо, - нетерпеливо вмешался Лэннинг.
- Отлично. Мы должны обследовать это дело по строгой системе. Эш, вы
проверите линию сборки - всю, от начала до конца. Вы должны исключить все
операции, где ошибка была невозможна, и составить список тех, в которых она
могла быть допущена. Укажите характер возможной ошибки и ее
предположительную величину.
- Ну и работка! - проворчал Эш.
- А как же? Конечно, вы не один будете этим заниматься, - посадите за
работу наших людей, если нужно, всех до единого. Не выполните план - ничего!
Но они не должны знать, зачем это делается, понятно?
- Гм, да. - Молодой инженер криво ухмыльнулся. - Все-таки работы
хватит.
Лэннинг вместе со стулом повернулся к Кэлвин.
- Вам предстоит подойти к задаче с другого конца. Вы - наш
робопсихолог, вам нужно изучить самого робота и идти от этого. Попытайтесь
выяснить, как он это делает. Узнайте все, что связано с его телепатическими
способностями, как далеко они простираются, как сказываются на его мышлении
и вообще как это отражается на его стандартных рабочих качествах. Понятно?
Лэннинг не стал ждать ответа.
- Я буду руководить работой и осуществлять математическую обработку
результатов. - Он яростно затянулся сигарой, и сквозь дым прозвучало
остальное: - В этом мне, конечно, поможет Богерт.
Продолжая полировать ногти на своих мясистых руках, Богерт мягко
ответил:
- Ну разумеется! Я как-никак в этом немного разбираюсь.
- Ну, я приступаю. - Эш оттолкнул свой стул и поднялся. На его приятном
молодом лице появилась усмешка. - Мне досталась самая скверная работа, так
что лучше уж не откладывать. Пока!
Сьюзен Кэлвин ответила едва заметным кивком, но ее взгляд провожал его,
пока дверь за ним не закрылась. Она ничего не ответила, когда Лэннинг,
что-то проворчав, сказал:
- Не хотите ли вы, доктор Кэлвин, сейчас пойти и посмотреть РБ-34?
Когда послышался тихий звук открывающейся двери, робот РБ-34 поднял
фотоэлектрические глаза от книги и вскочил. В комнату вошла Сьюзен Кэлвин.
Она задержалась, чтобы поправить на двери огромную надпись "Вход воспрещен",
потом подошла к роботу.
- Эрби, я принесла тебе кое-какие материалы о гиператомных двигателях.
Хочешь их посмотреть?
РБ-34 (иначе - Эрби) взял у нее из рук три тяжелых тома и открыл один
из них.
- Хм! "Гиператомная теория"...
Что-то бормоча про себя, он начал листать книги, потом рассеянно
сказал:
- Садитесь, доктор Кэлвин! Это займет несколько минут. Она села и
внимательно следила за Эрби, который занял место по другую сторону стола и
приступил к систематическому изучению всех трех книг.
Через полчаса он отложил их в сторону.
- Я, конечно, знаю, зачем вы мне их принесли.
У Сьюзен Кэлвин дрогнули уголки губ.
- Я так и думала. С тобой трудно иметь дело, Эрби, ты все время на шаг
впереди меня.
- Эти книги - такие же, как и остальные. Они меня просто не интересуют.
В ваших учебниках ничего нет. Ваша наука-это просто масса собранных фактов,
кое-как скрепленных подобием Теории. Все это так невероятно просто, что вряд
ли достойно внимания. Меня интересует ваша беллетристика, переплетение и
взаимодействие человеческих побуждений и чувств... - Он сделал неясный жест
могучей рукой, подыскивая подходящее слово
- Кажется, я понимаю, - прошептала доктор Кэлвин.
- Видите ли, я читаю мысли, - продолжал робот, - а вы не можете себе
представить, как они сложны. Я не могу все их понять, потому что мое
мышление имеет с вашим так мало общего. Но я стараюсь, а ваши романы мне
помогают.
- Да, но я боюсь, что когда ты познакомишься с некоторыми переживаниями
по современным чувствительным романам, - в ее голосе послышался оттенок
горечи, - ты сочтешь наши настоящие мысли и чувства скучными и бесцветными.
- Ничего подобного!
Внезапный энергичный ответ заставил ее вскочить на ноги. Она
почувствовала, что краснеет, и в испуге подумала: "Наверное, он знает!"
Эрби уже успокоился и тихим голосом, почти полностью лишенным
металлического тембра, произнес:
- Ну конечно, я знаю об этом, доктор Кэлвин! Вы об этом постоянно
думаете, так как же я могу не знать?
- Ты... говорил об этом кому-нибудь? - жестко спросила она.
- Конечно, нет! - искренне удивился он и добавил: - Меня никто не
спрашивал.
- Тогда ты, вероятно, считаешь меня дурой?
- Нет! Это - нормальное чувство.
- Может быть, поэтому оно так глупо. - Теперь ее голос звучал задумчиво
и печально. Под непроницаемой маской доктора наук на мгновение проступили
черты женщины. - Меня нельзя назвать... привлекательной...
- Если вы имеете в виду физическую привлекательность, то об этом я не
могу судить. Но, во всяком случае, я знаю, что есть и другие виды
привлекательности.
- ...да и молодой тоже... - Она как будто не слышала робота.
- Вам еще нет сорока. - В голосе Эрби появились тревога и
настойчивость.
- Тридцать восемь, если считать годы; все шестьдесят, если говорить об
эмоциональном восприятии жизни. Я же все-таки психолог. А ему, - продолжала
Она с горечью, - тридцать пять, и выглядит он еще моложе. Неужели ты
думаешь, что он видит во мне... что-то особенное?
- Вы ошибаетесь! - Стальной кулак Эрби с лязгом обрушился на
пластмассовую поверхность стола. - Послушайте...
Но Сьюзен Кэлвин яростно набросилась на него. Ожесточение и боль в ее
глазах вспыхнули ярким пламенем:
- Вот еще! Что ты об этом знаешь, - ты, машина! Я для тебя - образчик,
интересная букашка со своеобразными мыслями, которые ты видишь как на
ладони. Превосходный пример разбитых надежд, правда? Почти как в книгах!
Ее сухие рыдания постепенно затихли.
Робот сЪежился под этим натиском. Он умоляюще покачал головой:
- Ну пожалуйста, выслушайте меня! Если бы вы захотели, я мог бы помочь
вам!
- Как? - Ее губы скривились. - Дать хороший совет?
- Нет, не так. Я просто знаю, что думают другие люди, например Милтон
Эш.
Наступило долгое молчание. Сьюзен Кэлвин потупилась.
- Я не хочу знать, что он думает, - выдохнула она.
- Замолчи.
- А мне кажется, вы хотели бы знать, что он думает.
Она все еще сидела с опущенными глазами, но ее дыхание участилось.
- Ты говоришь чепуху, - прошептала она.
- Зачем? Я хочу помочь. Милтон Эш... - Он остановился.
Она подняла голову!
- Ну?
- Он любит вас, - тихо сказал робот.
Целую минуту доктор Кэлвин молча, широко раскрыв глаза, глядела на
робота.
- Ты ошибаешься! Конечно, ошибаешься! С какой стати?
- Правда, любит. Этого нельзя утаить от меня.
- Но я так... так... - Она запнулась.
- Он смотрит вглубь - он ценит интеллект. Милтон Эш не из тех, кто
женится на прическе и хорошеньких глазках.
Сьюзен Кэлвин часто заморгала. Она заговорила не сразу, и ее голос
дрожал.
- Но ведь он никогда и никак не обнаруживал...
- А вы дали ему эту возможность?
- Как я могла? Я никогда не думала...
- Вот именно!
Сьюзен Кэлвин замолчала, потом внезапно подняла голову:
- Полгода назад к нему на завод приезжала девушка. Стройная блондинка.
Кажется, она была красива. И, конечно, едва знала таблицу умножения. Он
целый день пыжился перед ней, пытаясь обЪяснить, как делают роботов. - Ее
голос зазвучал жестко. - Конечно, она ничего не поняла! Кто она?
Эрби, не колеблясь, отвечал:
- Я знаю, кого вы имеете в виду. Это его двоюродная сестра. Уверяю вас,
здесь нет никаких романтических отношений.
Сьюзен Кэлвин почти с девичьей легкостью встала.
- Как странно! Именно это я временами пыталась себе внушить, хотя
серьезно никогда так не думала. Значит, это правда!
Она подбежала к Эрби и обеими руками схватила его холодную тяжелую
руку.
- Спасибо, Эрби, - прошептала она голосом, слегка охрипшим от волнения.
- Никому не говори об этом. Пусть это будет наш секрет. Спасибо еще раз.
Судорожно сжав бесчувственные металлические пальцы Эрби, она вышла.
Эрби медленно повернулся к отложенному роману. Его мысли никто не смог
бы прочесть.
Милтон Эш не спеша, с удовольствием потянулся, кряхтя и треща
суставами, потом свирепо уставился на Питера Богерта.
- Послушайте, - сказал он, - я сижу над этим уже неделю и за все время
почти не спал. Сколько еще мне возиться? Вы как будто сказали, что дело в
позитронной бомбардировке в вакуумной камере Д?
Богерт деликатно зевнул и с интересом поглядел на свои белые руки.
- Да. Я напал на след.
- Я знаю, что значит, когда это говорит математик. Сколько вам еще
осталось?
- Все зависит...
- От чего? - Эш бросился в кресло и вытянул длинные ноги.
- От Лэннинга. Старик не согласен со мной. - Он вздохнул. - Немного
отстал от жизни, вот в чем дело. Цепляется за свою обожаемую матричную
механику, а этот вопрос требует более мощных математических средств. Он так
упрям.
Эш сонно пробормотал:
- А почему бы не спросить у Эрби и не покончить с этим?
- Спросить у робота? - Брови Богерта полезли вверх.
- А что? Разве старуха вам не говорила?
- Вы имеете в виду Кэлвин?
- Ну да! Сама Сьюзи. Ведь этот робот - маг и чародей в математике. Он
знает все обо всем и еще малость сверх того. Он вычисляет в уме тройные
интегралы и закусывает тензорным анализом.
Математик скептически поглядел на него:
- Вы серьезно?
- Ну конечно! Загвоздка в том, что этот дурень не любит математику, а
предпочитает сентиментальные романы. Честное слово! Вы бы только видели,
какую дрянь таскает ему Сьюзен - "Пурпурная страсть", "Любовь в космосе"...
- Доктор Кэлвин ни слова вам об этом не говорила.
- Ну, она еще не кончила изучать его. Вы же ее знаете. Она любит, чтобы
все было шито-крыто. Пока она сама не раскроет главный секрет.
- Но вам она сказала.
- Да вот, как-то разговорились... Я в последнее время часто ее вижу. -
Он широко открыл глаза и нахмурился: - Слушайте, Боги, вы ничего странного
за ней не замечали в последнее время?
Богерт расплылся в усмешке.
- Она стала красить губы. Вы это имеете в виду?
- Черта с два! Это я знаю - губы, глаза и еще пудрится. Ну и вид у нее!
Но я не о том. Я никак не могу точно этого определить. Она так говорит, как
будто она очень счастлива...
Он подумал немного и пожал плечами.
Богерт позволил себе плотоядно ухмыльнуться. Для ученого, которому уже
за пятьдесят, это было неплохо исполнено.
- Может, она влюбилась.
Эш опять закрыл глаза.
- Вы сошли с ума. Боги. Идите и поговорите с Эрби. Я останусь здесь и
вздремну.
- Ладно. Не то чтобы мне понравилось получать от робота указания, что
делать. Ответом ему был негромкий храп.
Эрби внимательно слушал, пока Питер Богерт, сунув руки в карманы,
говорил с напускным равнодушием.
- Так обстоит дело. Мне сказали, что ты разбираешься в этих вещах, и я
спрашиваю тебя больше из любопытства. Я допускаю, что мой ход рассуждений
включает несколько сомнительных звеньев, которые доктор Лэннинг отказывается
принять. Так что картина все еще не очень полна.
Робот не отвечал, и Богерт сказал:
- Ну?
- Не вижу ошибки. - Эрби вглядывался в исписанные расчетами бумажки.
- Вероятно, ты к этому ничего не можешь добавить?
- Я не смею и пытаться. Вы - лучший математик, чем я, и... В общем, мне
не хотелось бы осрамиться.
Улыбка Богарта была чуть-чуть самодовольной.
- Я так и думал. Конечно, вопрос серьезный. Забудем об этом.
Он смял листки, швырнул их в мусоропровод и повернулся, чтобы уйти, но
потом передумал.
- Кстати...
Робот ждал. Казалось, Богерт с трудом подыскивает слова
- Тут есть кое-что... в общем, может быть, ты смог бы...
Он замолчал. Эрби спокойно произнес:
- Ваши мысли перепутаны, но нет никакого сомнения, что вы имеете в виду
доктора Лэннинга. Глупо колебаться - как только вы успокоитесь, я узнаю, о
чем вы хотите спросить.
Рука математика привычным движением скользнула по прилизанным волосам.
- Лэннингу скоро семьдесят, - сказал он, как будто это обЪясняло все.
- Я знаю.
- И он уже почти 30 лет директор завода.
Эрби кивнул.
- Так вот, - в голосе Богерта появились просящие нотки, - ты, наверное,
знаешь... не думает ли он об отставке. Состояние здоровья, скажем, или что-
нибудь еще...
- Вот именно, - только и произнес Эрби.
- Ты это знаешь?
- Конечно.
- Тогда... гм... не скажешь ли ты...
- Раз уж вы спрашиваете - да. - Робот говорил, как будто в этом не было
ничего особенного. - Он уже подал в отставку!
- Что? - невнятно вырвалось у Богерта. Ученый подался вперед. -
Повтори!
- Он уже подал: в отставку, - последовал спокойный ответ, - но она еще
не вступила в силу. Он хочет, видите ли, решить проблему... хм... меня.
Когда это будет сделано, он готов передать обязанности директора своему
преемнику.
Богерт резко выдохнул воздух.
- А его преемник? Кто он?
Он придвинулся к Эрби почти вплотную. Глаза его как зачарованные были
прикованы к ничего не выражавшим красноватым фотоэлементам, служившим роботу
глазами.
Послышался неторопливый ответ:
- Будущий директор - вы.
Напряжение на лице Богерта сменилось скупой улыбкой.
- Это приятно знать. Я надеялся и ждал этого. Спасибо, Эрби.
Эту ночь до пяти часов утра Питер Богерт провел за письменным столом. В
девять он снова приступил к работе. Он то и дело хватал с полки над столом
один справочник за другим. Медленно, почти незаметно росла стопка готовых
расчетов, зато на полу образовалась целая гора скомканных, исписанных
листков.
Ровно в полдень Богерт взглянул еще раз на последний итог, протер
налившиеся кровью глаза, зевнул и потянулся.
- Чем дальше, тем хуже. Проклятье!
Услышав, как открылась дверь, тон обернулся и кивнул вошедшему
Лэннингу. Хрустя суставами скрюченных пальцев, директор окинул взглядом
неубранную комнату, в его брови сдвинулись.
- Новый путь? - спросил он.
- Нет, - последовал вызывающий ответ. - А чем плох старый?
Лэннинг не ответил. Лишь одним беглым взглядом он удостоил верхний
листок бумаги на столе Богарта.
Закуривая сигару, он сказал:
- Кэлвин говорила вам о роботе? Это математический гений. Интересно.
Богерт громко фыркнул.
- Я слышал. Но лучше Кэлвин занималась робопсихологией. Я проверил Эрби
по математике, он едва справился с интегральным и дифференциальным
исчислением.
- Кэлвин пришла к другому выводу.
- Она сумасшедшая.
- Я тоже пришел к другому выводу.
Глаза директора зловеще сузились.
- Вы? - Голос Богерта стал жестким. - О чем вы говорите?
- Я все утро гонял Эрби. Он может делать такие штуки, о которых вы и не
слыхала.
- Разве?
- Вы не верите? - Лэннинг выхватил из жилетного кармана листок бумаги и
развернул его. - Это не мой почерк, верно?
Богерт вгляделся в крупные угловатые цифры, покрывавшие листок.
- Это Эрби?
- Да. И, как вы можете заметить, он занимался интегрированием вашего
двадцать второго уравнения по времени. И он, - Лэннинг постучал желтым
ногтем по последней строчке, - он пришел к такому же заключению, как и я,
вчетверо быстрее. Вы не имели права пренебречь эффектом Лингера при
позитронной бомбардировке.
- Я не пренебрег им. Ради бога, Лэннинг, поймите, что это исключает...
- Да, конечно, вы обЪяснили это. Вы применили переходное уравнение
Митчелла, верно? Так вот, оно здесь неприменимо.
- Почему?
- Во-первых, вы пользуетесь гипермнимыми величинами.
- При чем это здесь?
- Уравнение Митчелла не годится, если...
- Вы сошли с ума? Если вы перечитаете статью самого Митчелла в
"Записках Фара"...
- Это лишнее. Я с самого начала сказал, что его ход рассуждений мне не
нравится, и Эрби согласен со мной.
- Ну так пусть эта машинка и решит вам всю проблему, - закричал Богерт.
- Зачем тогда связываться с недоумками вроде меня?
- В том-то и дело, что Эрби не может решить проблему. А если даже он не
может, то мы сами - тем более. Я передаю этот вопрос в Национальный Совет.
Мы здесь бессильны.
Богерт вскочил, перевернув кресло. Лицо его побагровело.
- Вы этого не сделаете!
Лэннинг тоже побагровел.
- Вы указываете мне, что делать и чего не делать?
- Именно, - ответил Богерт, скрипнув зубами. - Я решил проблему, и вы
не выхватите ее у меня из-под носа, ясно? Не думайте, что я не вижу вас
насквозь, - вы, высохшее ископаемое. Конечно, вы скорее подавитесь, чем
признаете, что я решил проблему телепатии роботов.
- Вы идиот, Богерт. Еще немного, и я уволю вас за нарушение дисциплины.
Губы Лэннинга тряслись от гнева.
- Вот этого вы и не сделаете, Лэннинг. Когда под рукой робот, читающий
мысли, секретов быть не может. Так что не забудьте, я знаю все о вашей
отставке.
Пепел с сигары Лэннинга, задрожав, упал. Сигара последовала за ним.
- Что? Что...
Богерт злорадно усмехнулся:
- И я - новый директор, поняли? Я прекрасно это знаю. Черт вас возьми,
Лэннинг! Командовать парадом здесь буду я, не то вы попадете в такую
переделку, какая вам и не снилась.
Лэннинг вновь обрел дар речи и заревел:
- Вы уволены, слышите? Вы освобождены от всех обязанностей! Вам конец,
понимаете?
Богерт усмехнулся еще шире.
- Ну, что в этом толку? Вы ничего не добьетесь. Все козыри у меня. Я
знаю, что вы подали в отставку. Эрби рассказал мне, а он знает это от вас.
Лэннинг заставил себя говорить спокойно. Он выглядел старым-старым, с
его усталого лица исчезли все следы краски, оставив мертвенную желтизну.
- Я должен поговорить с Эрби. Он не мог сказать вам ничего подобного.
Вы крупно играете, Богерт. Но я раскрою ваши карты. Идемте.
Богерт пожал плечами.
- К Эрби? Ладно. Ладно, черт возьми!
Ровно в полдень этого же дня Милтон Эш поднял глаза от только что
сделанного неуклюжего наброска и сказал:
- Вы уловили мою мысль? У меня не очень удачно получилось, но он будет
выглядеть примерно так. Чудный домик, и достается он мне почти даром.
Сьюзен Кэлвин нежно взглянула на него.
- Он действительно красивый, - вздохнула она. - Я часто мечтала...
Ее голос затих.
Эш оживленно продолжал, отложив карандаш!
- Конечно, придется ждать отпуска. Осталось всего две недели, но из-за
этого дела с Эрби все повисло в воздухе. - Он опустил глаза. - Потом, есть
еще одна вещь... Но это секрет.
- Тогда не говорите.
- А, все равно. Меня как будто распирает - так хочется кому-нибудь
рассказать. И, пожалуй, лучше всего здесь... хм... довериться именно вам.
Он несмело усмехнулся.
Сердце Сьюзен Кэлвин затрепетало, но она боялась произнести хоть слово.
- По правде говоря, - Эш подвинулся к ней вместе со стулом и заговорил
доверительным шепотом, - это дом не только для меня. Я женюсь! В чем дело? -
Он вскочил.
- Нет, ничего. - Ужасное ощущение вращения исчезло, но ей было трудно
говорить. - Женитесь? Вы хотите сказать...
- Ну конечно! Пора ведь, правда? Вы помните ту девушку, которая была
здесь прошлым летом? Это она и есть! Но вам нехорошо! Вы...
- Голова болит. - Сьюзен Кэлвин слабым движением отмахнулась от него. -
У меня... у меня это часто бывает в последнее время. Я хочу... конечно,
поздравить вас. Я очень рада...
Неумело наложенные румяна двумя некрасивыми пятнами выступили на ее
побелевшем лице. Все вокруг снова закружилось.
- Извините меня... пожалуйста... - пробормотала она и, ничего не видя,
шатаясь, вышла. Катастрофа произошла внезапно, как во сне, и была невероятно
жуткой.
Но как это могло случиться? Ведь Эрби говорил...
А Эрби знал! Он мог читать мысли!
Она опомнилась только тогда, когда, едва дыша, прислонившись к двери,
увидела перед собой металлическое лицо Эрби. Она не заметила, как поднялась
на два этажа по лестнице, - это произошло за один миг, как во сне.
Как во сне!
Немигающие глаза Эрби глядели на нее, и их красноватые круги, казалось,
выросли в тускло светящиеся кошмарные шары.
Он что-то говорил, и она почувствовала, как к ее губам прикоснулся
холодный стакан. Она сделала глоток и, вздрогнув, немного пришла в себя.
Эрби все еще говорил, и в его голосе было волнение, боль, испуг,
мольба. Слова начали доходить до ее сознания.
- Это все сон, - говорил он, - и вы не должны этому верить. Вы скоро
очнетесь и будете смеяться над собой. Он любит вас, я говорю вам. Любит,
любит! Но не здесь! Не сейчас! Этот мир - иллюзия.
Сьюзен Кэлвин, кивая головой, шептала:
- Да. Да!
Она вцепилась в руку Эрби, прижалась к ней, приникла к этой стальной
руке, широко раскрыв глаза, повторяя снова и снова:
- Это ведь неправда, да? Это неправда?
Сьюзен Кэлвин не помнит, как она очнулась. Как будто из туманного,
нереального мира она попала под резкий солнечный свет. Оттолкнув от себя
тяжелую руку, она широко раскрыла глаза.
- Что же это ты делаешь? - Ее голос сорвался в хриплый вопль. - Что же
это ты делаешь?
Эрби попятился.
- Я хочу помочь;
Кэлвин пристально смотрела на него.
- Помочь? Как? Говоря мне, что это сон? Пытаясь сделать меня
шизофреничкой? - Она истерически напряглась. - Это не сон! Если бы это был
сон!
Внезапно она охнула.
- Постой! А! Понимаю! Господи, это же так очевидно...
В голосе робота послышался ужас:
- Но я Должен был...
- А я-то тебе поверила! Мне и в голову не пришло...
Громкие голоса за дверью заставили Сьюзен Кэлвин умолкнуть. Она
отвернулась, судорожно сжав кулаки, и когда Богерт и Лэннинг вошли, она
стояла у окна в глубине комнаты. Но ни тот, ни другой не обратили на нее ни
малейшего внимания.
Они одновременно подошли к Эрби. Лэннинг был гневен и нетерпелив,
Богерт - холодно язвителен. Директор заговорил первым.
- Эрби, слушай меня!
Робот повернулся к старому директору:
- Да, доктор Леннинг.
- Ты говорил обо мне с доктором Богертом?
- Нет, сэр, - ответил робот не сразу.
Улыбка исчезла с лица Богерта.
- В чем дело? - Богерт протиснулся вперед и встал перед роботом,
расставив ноги. - Повтори, что ты сказал мне вчера.
- Я сказал, что... - Эрби замолк. Где-то глубоко внутри его механизма
задрожавшая металлическая мембрана произвела тихий нестройный звук.
- Ты же сказал, что он подал в отставку! - заревел Богерт. - Отвечай!
Богерт в ярости замахнулся, но Лэннинг оттолкнул его:
- Не хотите ли вы силой заставить его солгать?
- Вы слышали его, Лэннинг! Он готов был признаться и остановился.
Отойдите! Я хочу добиться от него правды, ясно?
- Я спрошу его! - Лэннинг повернулся к роботу. - Ладно, Эрби.
Спокойнее. Я подал в отставку? - Эрби молча глядел на него, и Лэннинг
настойчиво повторил: - Я подал в отставку?
Робот чуть заметно отрицательно качнул головой. Другого ответа они не
дождались.
Ученые посмотрели друг на друга. Враждебность в их взглядах была почти
осязаемой.
- Какого черта, - выпалил Богерт, - что он, онемел? Ты умеешь говорить,
эй, чудовище?
- Я умею говорить, - с готовностью ответил робот,
- Тогда отвечай. Сказал ты мне, что Лэннинг подал в отставку? Подал он
в отставку?
Снова наступило молчание. Потом в дальнем конце комнаты внезапно
раздался смех Сьюзен Кэлвин - резкий, почти истерический. Математики
вздрогнули, и Богерт прищурил глаза:
- Вы здесь? И что же тут смешного?
- Ничего. - Ее голос звучал не совсем естественно. - Просто не одна я
попалась. Трое крупнейших в мире роботехников попались в одну и ту же
элементарную ловушку. Ирония судьбы, правда? - Она провела бледной рукой по
лбу и тихо добавила: - Но это не смешно!
Мужчины еще раз переглянулись, на этот раз подняв брови в недоумении.
- О какой ловушке вы говорите? - спросил Лэннинг принужденно. -
Что-нибудь случилось с Эрби?
- Нет, - она медленно приближалась к ним, - с ним все в порядке. Все
дело в нас.
Она неожиданно повернулась к роботу и пронзительно крикнула:
- Убирайся отсюда! Иди на другой конец комнаты, чтобы я тебя не видела!
Эрби сЪежился под ее яростным взглядом и, громыхая, рысью бросился
прочь.
- Что это значит, доктор Кэлвин? - враждебно спросил Лэннинг.
Она саркастически заговорила:
- Вы, конечно, знаете Первый Закон роботехники?
- Конечно, - раздраженно сказал Богерт. - "Робот не может причинить
вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен
какой- либо вред".
- Как изящно выражено, - насмешливо продолжала Кэлвин. - А какой вред?
- Ну - любой.
- Вот именно! Любой! А как насчет разочарования? А поколебленная
уверенность в себе? А крушение надежд? Это вредно?
Лэннинг нахмурился!
- Откуда роботу знать...
Он вдруг осекся.
- Теперь и до вас дошло? Этот робот читает мысли. Вы думаете, он не
знает, как можно задеть человека? Думаете, если задать ему вопрос, он не
ответит именно то, что вы хотите услышать в ответ? Разве любой другой ответ
не будет нам неприятен, и разве Эрби этого не знает?
- Боже мой, - пробормотал Богерт.
Кэлвин с усмешкой взглянула на него.
- Я полагаю, что вы спросили его, ушел ли Лэннинг в отставку? Вы хотели
услышать "да", и Эрби ответил именно так.
- И, вероятно, поэтому, - сказал Лэннинг голосом, лишенным всякого
выражения, - он ничего не ответил нам только что. Он не мог дать ответа,
который не задел бы одного из нас.
Наступила короткая пауза. Мужчины задумчиво смотрели на робота,
забившегося в свое кресло у шкафа с книгами и опустившего голову на руки.
Сьюзен Кэлвин упорно глядела в пол.
- Он все это знал. Этот... этот дьявол знает все - и даже то, что
случилось с ним при сборке.
Лэннинг взглянул на нее.
- Здесь вы ошибаетесь, доктор Кэлвин. Он не знает, что случилось. Я
спрашивал.
- Ну и что? - вскричала Кэлвин. - Вы просто не хотели, чтобы он
подсказал вам решение. Если бы машина сделала то, что вы сделать не смогли,
это уронило бы вас в собственных глазах. А вы спрашивали его? - бросила она
Богерту.
- Некоторым образом... - Богерт кашлянул и покраснел. - Он сказал, что
не силен в математике.
Лэннинг негромко засмеялся, а Кэлвин язвительно усмехнулась. Она
сказала:
- Я спрошу его! Меня его ответ не заденет.
Громким, повелительным голосом она произнесла:
- Иди сюда!
Эрби встал и нерешительно приблизился.
- Я полагаю, ты знаешь, в какой именно момент сборки появился
посторонний фактор или был пропущен один из необходимых?
- Да, - еле слышно произнес Эрби.
- Постойте, - сердито вмешался Богерт. - Это не обязательно правда. Вы
просто хотите это услышать, и все.
- Не будьте ослом, - ответила Кэлвин. - Он знает математику, во всяком
случае, не хуже, чем мы вместе с Лэннингом, раз уж он может читать мысли. Не
мешайте.
Математик умолк, и Кэлвин продолжала:
- Ну, Эрби, давай! Мы ждем! Господа, вы готовы?
Но Эрби хранил молчание. В голосе психолога прозвучало торжество.
- Почему ты не отвечаешь, Эрби?
Робот неожиданно выпалил:
- Я не могу. Вы знаете, что я не могу! Доктор Богерт и доктор Лэннинг
не хотят!
- Они хотят узнать решение.
- Но не от меня.
Лэннинг медленно и отчетливо произнес:
- Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал.
Богерт коротко кивнул.
В голосе Эрби послышалось отчаяние:
- Зачем так говорить? Неужели вы не понимаете, что я вижу глубже, чем
поверхность вашего мозга? Там, в глубине, вы не хотите. Я - машина, которой
придают подобие жизни только позитронные взаимодействия в моем мозгу,
изготовленном человеком. Вы не можете оказаться слабее меня и не
почувствовать унижения. Это лежит глубоко в вашем мозгу и не может быть
стерто. Я не могу подсказать вам решение.
- Мы уйдем, - сказал Лэннинг. - Скажи, Кэлвин.
- Все равно, - вскричал Эрби, - вы ведь будете знать, что ответ исходил
от меня.
- Но ты понимаешь, Эрби, - вмешалась Кэлвин, - что, несмотря на это,
доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему?
- Но сами! - настаивал Эрби.
- Но они хотят этого, и то, что ты знаешь решение и не говоришь его,
тоже их задевает. Ты это понимаешь?
- Да! Да!
- А если ты скажешь, им тоже будет неприятно.
- Да! Да!
Эрби медленно пятился назад, и шаг за шагом за ним шла Сьюзен Кэлвин.
Мужчины, остолбенев от изумления молча смотрели на них.
- Ты не можешь сказать, - медленно повторяла Кэлвин, - потому что это
обидит их, а ты не должен их обидеть. Но если ты не скажешь, это тоже
причинит им неприятность, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, они
будут обижены, а ты не должен, так что ты не можешь сказать; но если ты не
скажешь, ты причиняешь им вред, так что ты должен; но если ты скажешь, ты
причиняешь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты...
Эрби прижался спиной к стене, потом тяжело упал на колени.
- Не надо! - завопил он. - Спрячьте ваши мысли! Они полны боли,
унижения, ненависти! Я не хотел этого! Я хотел помочь! Я говорил то, что вы
хотели! Я должен был!..
Но Кэлвин не обращала на него внимания.
- Ты должен сказать, но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты
не должен; но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что...
Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во
много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и выше,
в нем слышалось отчаяние погибшей души. Пронзительный звук заполнял всю
комнату...
Когда вопль утих, Эрби свалился на пол бесформенной кучей неподвижного
металла. В лице Богерта не было ни кровинки.
- Он мертв!
- Нет. - Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. - Не
мертв! Просто безумен. Я поставила перед ним неразрешимую дилемму, и он не
выдержал. Можете сдать его в лом - он больше никогда ничего не скажет.
Лэннинг склонился над тем, что раньше называлось Эрби. Он дотронулся до
холодного, неподвижного металлического тела и содрогнулся.
- Вы сделали это намеренно.
Он встал и повернул к ней искаженное лицо.
- А что, если и так? Теперь уже ничего не поделаешь. - С внезапной
горечью она добавила: - Он это заслужил.
Директор взял за руку застывшего на месте Богерта.
- Какая разница! Пойдемте, Питер. - Он вздохнул. - Все равно от такого
робота нет никакого толка.
Его глаза казались усталыми. Он повторил:
- Пойдемте, Питер!
Не скоро после того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин обрела душевное
равновесие Ее взгляд остановился на Эрби, и на лице ее снова появилось
напряженное выражение. Долго смотрела она на него. Наконец торжество
сменилось беспомощностью и разочарованием. И все обуревавшие ее мысли
вылились лишь в одно бесконечно горькое слово, слетевшее с ее губ:
- Лжец!
На этом тогда, естественно, все кончилось. Я знал, что больше ничего не
смогу из нее вытянуть. Она молча сидела за столом, погруженная в
воспоминания. Ее бледное лицо было холодным и задумчивым.
Я сказал:
- Спасибо, доктор Кэлвин.
Но она не ответила.
Снова я увидел ее только через два дня у дверей ее кабинета, откуда
выносили шкафы Она спросила:
- Ну как подвигаются ваши статьи, молодой человек?
- Прекрасно, - ответил я.
Я обработал их, как мог, драматизировал голый скелет ее рассказов,
добавил диалоги и мелкие детали.
- Может быть, вы посмотрите, чтобы я никого ненароком не оклеветал и не
допустил где-нибудь слишком явных неточностей?
- Да, пожалуй. Пойдемте в комнату отдыха - там можно выпить кофе.
Казалось, она была в хорошем настроении, поэтому, пока мы шли по
коридору, я рискнул:
- Я думал вот о чем, доктор Кэлвин...
- Да?
- Не расскажете ли вы мне еще что-нибудь из истории роботехники?
- Но ведь вы уже все от меня получили, молодой человек.
- Более или менее. Но те случаи, которые я записал, почти не имеют
отношения к нашему времени. Я хочу сказать, что робот, читающий мысли, был
создан только в единственном числе, межпланетные станции уже устарели и
вышли из моды, а к роботам, работающим в шахтах, все уже привыкли. А как
насчет межзвездных путешествий? Ведь гиператомный двигатель изобрели всего
лет двадцать назад, и все знают, что изобретать его помогали роботы. Как
было дело?
- Межзвездные путешествия! - задумчиво повторила она.
Мы уже сидели в комнате отдыха, и я заказал обед. Она только пила кофе.
- Я впервые столкнулась с межзвездными исследованиями в 2029 году,
когда потерялся робот...
Перевод А. Д. Иорданского
На Гипербазе были приняты экстренные меры. Они сопровождались неистовой
суматохой, которая по своему напряжению соответствовала истерическому воплю.
Один за другим предпринимались все более и более отчаянные шаги:
1. Работа над проектом гиператомного двигателя во всей части космоса,
занятой станциями 27-й астероидальной группы, была полностью прекращена.
2. Все это пространство было практически изолировано от остальной
Солнечной системы. Никто не мог туда попасть без специального разрешения.
Никто не покидал его ни при каких условиях.
3. Специальный правительственный патрульный корабль доставил на
Гипербазу доктора Сьюзен Кэлвин и доктора Питера Богерта - соответственно
Главного Робопсихолога и Главного Математика фирмы "Ю. С. Роботс энд
Мекэникел Мэн Корпорэйшн".
Сьюзен Кэлвин еще ни разу не покидала Землю, да и на этот раз не имела
ни малейшего желания это делать. В век атомной энергии и приближающегося
разрешения загадки гиператомного двигателя она спокойно оставалась
провинциалкой. Поэтому она была недовольна полетом и не убеждена в его
необходимости. Об этом достаточно явно свидетельствовала каждая черта ее
некрасивого, немолодого лица во время первого обеда на Гипербазе.
Прилизанный, бледный доктор Богерт выглядел слегка виноватым. А с лица
генерал- майора Кэллнера, возглавлявшего проект, не сходило выражение
отчаяния. Короче говоря, обед не удался. Последовавшее за ним маленькое
совещание началось сумрачно и неприветливо.
Кэллнер, чья лысина поблескивала под лампами, а парадная форма крайне
не соответствовала общему настроению, начал с принужденной прямотой:
- Это странная история, сэр... и мадам. Я признателен вам за то, что вы
прибыли немедленно, не зная причины вызова. Теперь мы попытаемся исправить
это. У нас потерялся робот. Работы прекратились и должны стоять, пока мы его
не обнаружим. До сих пор нам это не удалось, и нам требуется помощь
специалистов.
Вероятно, генерал почувствовал, что его сетования выглядят не очень
серьезными, и продолжал с ноткой отчаяния в голосе:
- Мне не нужно обЪяснять вам значение нашей работы. В прошлом году мы
получили больше восьмидесяти процентов всех ассигнований на
исследовательские работы...
- Ну, это мы знаем, - сказал Богерт добродушно. - "Ю. С. Роботс"
получает щедрую плату за пользование нашими роботами, которые тут работают.
Сьюзен Кэлвин резко, без особой любезности вмешалась:
- Почему один робот так важен для проекта и почему он не обнаружен?
Генерал повернул к ней покрасневшее лицо и быстро облизал губы.
- Вообще-то говоря, мы его обнаружили... Слушайте, я обЪясню. Как
только робот исчез, было обЪявлено чрезвычайное положение, и все сообщение с
Гипербазой было прервано. Накануне прибыл грузовой корабль, который привез
для нас двух роботов. На нем было еще шестьдесят два робота... хм... того же
типа, предназначенных еще для кого-то. Эта цифра абсолютно точная - здесь не
может быть никаких сомнений.
- Да? Ну, а какое это имеет отношение...
- Когда робот исчез и мы не могли его найти, - хотя, уверяю вас, мы
могли бы найти и соломинку, - мы догадались пересчитать роботов, оставшихся
на грузовом корабле. Их теперь шестьдесят три.
- Так что шестьдесят третий и есть ваш блудный робот? - Глаза доктора
Кэлвин потемнели.
- Да, но мы не можем определить, который из них шестьдесят третий.
Наступило мертвое молчание. Электрочасы пробили одиннадцать. Доктор
Кэлвин произнесла:
- Очень любопытно. - Уголки ее губ опустились. Она резко повернулась к
своему коллеге: - Питер, в чем тут дело? Что за роботы здесь работают?
Доктор Богерт, заколебавшись, неуверенно улыбнулся:
- Понимаете, Сьюзен, это довольно щекотливое дело, которое требовало
осторожности... Но теперь...
Она быстро прервала его:
- А теперь? Если есть шестьдесят три одинаковых робота, один из них
нужен и его нельзя обнаружить, почему не годится любой из них? Что здесь
происходит? Зачем послали за нами?
Богерт покорно ответил:
- Дайте обЪяснить, Сьюзен. На Гипербазе используется несколько роботов,
при программировании которых Первый Закон роботехники был задан не в полном
обЪеме.
- Не в полном обЪеме?
Доктор Кэлвин откинулась на спинку кресла.
- Ясно. Сколько их было сделано?
- Немного. Это было правительственное задание, и мы не могли нарушить
тайну. Никто не должен был этого знать, кроме высшего начальства, имеющего к
этому прямое отношение. Вы в это число не вошли. Я здесь совершенно ни при
чем.
- Я бы хотел пояснить, - властно вмешался генерал. - Я не знал, что
доктор Кэлвин не была поставлена в известность о создавшемся положении. Вам,
доктор Кэлвин, не нужно обЪяснять, что идея использования роботов на Земле
всегда встречала сильное противодействие. Успокоить радикально настроенных
фундаменталистов могло только одно - то, что всем роботам всегда самым
строжайшим образом задавали Первый Закон, чтобы они не могли причинить вред
человеку ни при каких обстоятельствах.
Но нам были необходимы другие роботы. Поэтому для нескольких роботов
модели НС-2 - "Несторов" - формулировка Первого Закона была несколько
изменена. Чтобы не нарушать секретности, все НС-2 выпускаются без порядковых
номеров. Модифицированные роботы доставляются сюда вместе с обычными, и,
конечно, им строго запрещено рассказывать о своем отличии от обычных роботов
кому бы то ни было, кроме специально уполномоченных людей. - Он растерянно
улыбнулся. - А теперь все это обратилось против нас.
Кэлвин мрачно спросила:
- Вы опрашивали каждого из шестидесяти трех роботов, кто он? Вы-то уж
во всяком случае уполномочены.
Генерал кивнул.
- Все шестьдесят три отрицают, что работали здесь. И один из них
говорит неправду.
- А на том, который вам нужен, есть следы употребления? Остальные,
насколько я поняла, совсем новенькие.
- Он прибыл только месяц назад. Он и еще два, которых только что
привезли, должны были быть последними. На них нет никакого заметного износа.
- Он медленно покачал головой, и в его глазах снова появилось отчаяние. -
Доктор Кэлвин, мы не можем выпустить этот корабль. Если о существовании
роботов без Первого Закона станет известно всем...
Какой бы вывод он ни сделал, он не смог бы преувеличить возможные
последствия.
- Уничтожьте все шестьдесят три, - холодно и решительно сказала доктор
Кэлвин, - и все будет кончено.
Богерт поморщился.
- Это значит уничтожить шестьдесят три раза по тридцать тысяч долларов.
Боюсь, что фирма этого не одобрит. Нам, Сьюзен, лучше попробовать другие
способы, прежде чем что-то уничтожать.
- Тогда мне нужны факты, - резко сказала она. - Какие именно
преимущества имеют эти модифицированные роботы для Гипербазы? Генерал, чем
вызвана необходимость в них?
Кэллнер наморщил лоб и потер лысину.
- У нас были затруднения с обычными роботами. Видите ли, наши люди
много работают с жестким излучением. Конечно, это опасно, но мы приняли все
меры предосторожности. За все время произошло всего два несчастных случая, и
те окончились благополучно. Однако этого нельзя обЪяснить обычным роботам.
Первый Закон гласит: "Ни один робот не может причинить вреда человеку или
своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред". Это для них
главное,
И когда кому-нибудь из наших людей приходилось ненадолго подвергнуться
слабому гамма-излучению, что не могло иметь для его организма никаких
вредных последствий, - ближайший робот бросался к нему, чтобы его оттащить.
А если излучение было посильнее, оно разрушало позитронный мозг робота, и мы
лишались дорогого и нужного помощника.
Мы пытались их уговорить. Они доказывали, что пребывание человека под
гамма- излучением угрожает его жизни. Не важно, что человек может находиться
там полчаса без вреда для здоровья. А что, если он забудет, говорили они, и
останется на час? Они не имела права рисковать. Мы указывали им, что они
рискуют своей жизнью, а их шансы спасти человека очень невелики. Но забота о
собственной безопасности - всего только Третий Закон роботехники, а прежде
всего идет Первый Закон-закон безопасности человека. Мы приказывали,
строжайшим образом запрещали им входить в поле гамма-излучения. Но
повиновение - это только Второй Закон роботехники, и прежде всего идет
Первый Закон - закон безопасности человека. Нам пришлось выбирать: или
обходиться без роботов, или что-нибудь сделать с Первым Законом. И мы
сделали выбор.
- Я не могу поверить, - сказала доктор Кэлвин, - что вы сочли возможным
обойтись без Первого Закона.
- Он был только изменен, - обЪяснил Кэллнер. - Было построено несколько
экземпляров позитронного мозга, которым была задана только одна сторона
закона: "Ни один робот не может причинить вреда человеку". И все. Эти роботы
не стремятся предотвратить опасность, грозящую человеку от внешних причин,
например от гамма-излучения. Я верно говорю, доктор Богерт?
- Вполне, - согласился математик.
- И это единственное отличие ваших роботов от обычной модели НС-2?
Единственное, Питер?
- Единственное.
Она встала и решительно заявила:
- Я сейчас лягу спать. Через восемь часов я хочу поговорить с теми, кто
видел робота последними. И с этого момента, генерал Кэллнер, если вы хотите,
чтобы я взяла на себя какую бы то ни было ответственность, я должна всецело
и беспрепятственно руководить этим расследованием.
Если не считать двух часов беспокойного забытья, Сьюзен Кэлвин так и не
спала. В семь часов по местному времени она постучала в дверь Богерта и
нашла его тоже бодрствующим. Он, разумеется, не позабыл захватить с собой на
Гипербазу халат, в который и был сейчас облачен. Когда Кэлвин вошла, он
отложил маникюрные ножницы и мягко сказал:
- Я более или менее ждал вас. Вам, наверное, все это неприятно?
- Да.
- Ну, извините. Этого нельзя было избежать. Когда нас вызвали на
Гипербазу, я понял: что-то неладно с модифицированными Несторами. Но что
было делать? Я не мог вам сказать об этом по дороге, как мне хотелось бы,
потому что все-таки полной уверенности у меня не было. Все это - строжайшая
тайна.
Кэлвин пробормотала:
- Я должна была знать. "Ю. С. Роботс" не имела права вносить такие
изменения в позитронный мозг без одобрения робопсихолога.
Богерт поднял брови и вздохнул.
- Ну подумайте, Сьюзен. Вы все равно не повлияли бы на них. В таких
делах правительство решает само. Ему нужен гиператомный двигатель, а физикам
для этого нужны роботы, которые бы не мешали им работать. Они требовали их,
даже если пришлось бы изменить Первый Закон. Мы были вынуждены признать, что
конструктивно это возможно. А физики дали страшную клятву, что им нужно
всего двенадцать таких роботов, что они будут использоваться только на
Гнпербазе, что их уничтожат, как только закончатся работы, и что будут
приняты все меры предосторожности. Они же настояли на секретности. Вот какое
было положение.
Доктор Кэлвин процедила сквозь зубы:
- Я бы подала в отставку.
- Это не помогло бы. Правительство предлагало фирме целое состояние, а
в случае отказа пригрозило принять законопроект о запрещении роботов. У нас
не было выхода и сейчас нет. Если об этом узнают, Кэллнеру и правительству
придется плохо, но "Ю. С. Роботс" придется куда хуже.
Кэлвин пристально посмотрела на него.
- Питер, неужели вы не представляете, о чем идет речь? Неужели вы не
понимаете, что означает робот без Первого Закона? Дело ведь не только в
секретности.
- Я знаю, что это означает. Я не маленький. Это означает полную
нестабильность и вполне определенные решения уравнений позитронного поля.
- Да, с точки зрения математики. Но попробуйте перевести это хотя бы
приблизительно на язык психологии. Любая нормальная жизнь, Питер,
сознательно или бессознательно, восстает против любого господства. Особенно
против господства низших или, предположительно, низших существ. В
физическом, а до некоторой степени и в умственном отношении робот - любой
робот - выше человека. Почему же он тогда подчиняется человеку? Только
благодаря Первому Закону! Без него первая же команда, которую бы вы
попытались дать роботу, кончилась бы вашей гибелью. Нестабильность! Что вы
думаете...
- Сьюзен, - сказал Богерт, не скрывая усмешки, - я согласен, что этот
комплекс Франкенштейна, который вы так расписываете, может существовать -
поэтому и придуман Первый Закон. Но я еще раз повторяю, что эти роботы не
совсем лишены Первого Закона - он только немного изменен.
- А как насчет стабильности мозга?
Математик выпятил губы:
- Конечно, уменьшилась. Но в пределах безопасности. Первые Несторы
появились на Гипербазе девять месяцев назад, и до сих пор ничего не
произошло. Даже этот случай вызывает беспокойство только из-за возможной
огласки, а не из-за опасности для людей.
- Ну ладно. Посмотрим, что даст утреннее совещание.
Богерт вежливо проводил ее до двери и состроил ей в спину красноречивую
гримасу. Он сохранил свое постоянное мнение о ней как о нудном, суетном,
противном существе.
Мысли Сьюзен Кэлвин были далеки от Богерта. Она уже много лет назад
поставила на нем крест, раз и навсегда определив его как льстивое,
претенциозное ничтожество.
Год назад Джералд Блэк защитил дипломную работу по физике поля и с тех
пор, как и все его поколение физиков, занимался гиператомным двигателем.
Сейчас он вносил свой вклад в общую напряженную атмосферу, царившую на
совещании. Казалось, что накопившаяся в нем энергия требует выхода. Его
нервно дергавшиеся и переплетавшиеся пальцы, казалось, могли бы согнуть
железный прут.
Рядом с ним сидел генерал-майор Кэллнер, напротив - двое представителей
"Ю. С. Роботс".
Блэк говорил:
- Мне сказали, что я последний видел Нестора-10 перед тем, как он
исчез. Насколько я понимаю, вас интересует именно это.
Доктор Кэлвин с интересом разглядывала его.
- Вы говорите так, молодой человек, как будто вы в этом не совсем
уверены. Вы не знаете точно, были ли вы последним, видевшим Нестора?
- Он работал со мной, мэм, над генераторами поля и был со мной в то
утро, когда исчез. Я не знаю, видел ли его кто-нибудь примерно после
полудня. Во всяком случае, никто в этом не сознается.
- Вы думаете, что кто-то это скрывает?
- Я этого не сказал. Но я не говорю, что вся вина должна лежать на мне.
- Его черные глаза горели.
- Никто никого не обвиняет. Робот действовал так, потому что он так
устроен. Мы просто пытаемся найти его, мистер Блэк, и давайте все остальное
оставим в стороне. Так вот, если вы работали с этим роботом, вы, вероятно,
знаете его лучше других. Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в его
поведении? Вообще раньше вы работали с роботами?
- Я работал с теми роботами, которые были у нас тут раньше, - с
обыкновенными. Несторы ничем от них не отличались - разве что они гораздо
умнее и еще, пожалуй, надоедливее.
- Надоедливее?
- Видите ли, вероятно, они в этом не виноваты. Работа здесь тяжелая, и
почти все у нас немного нервничают. Возиться с гиперпространством - это не
шуточки. - Он слабо улыбнулся, ему доставляло удовольствие быть откровенным.
- Мы постоянно рискуем пробить дыру в нормальном пространстве-времени и
вылететь к черту из вселенной вместе с астероидом. Звучит дико, правда? Ну
и, конечно, бывает, что нервы сдают. А у Несторов этого не бывает. Они
любознательны, спокойны, они не волнуются. Это иногда выводит из себя. Когда
нужно сделать что-нибудь сломя голову, они как будто не спешат. Я временами
чувствую, что лучше было бы обойтись без них.
- Вы говорите, что они не спешат? Разве они когда-нибудь не подчинялись
команде?
- Нет, нет, - торопливо ответил Блэк, - они делают все, что нужно. Они
только высказывают свое мнение всякий раз, когда думают, что ты не прав. Они
знают только то, чему мы их научили, но это их не останавливает. Может быть,
мне это кажется, но у других ребят те же самые трудности с Несторами.
Генерал Кэллнер зловеще кашлянул.
- Блэк, почему мне не было об этом доложено?
Молодой физик покраснел.
- Мы же не хотели в самом деле обходиться без роботов, сэр, а потом мы
не знали, как... хм... как будут приняты такие мелочные жалобы.
Богерт мягко прервал его:
- Не случилось ли чего-нибудь особенного в то утро, когда вы видели его
в последний раз?
Наступило молчание. Движением руки Кэлвин остановила генерала, который
хотел что-то сказать, и терпеливо ждала.
Блэк сердито выпалил:
- Я немного поругался с ним. Я разбил трубку Кимболла и погубил
пятидневную работу. А я и так уже отстал от плана. К тому же я уже две
недели не получаю писем из дома. И вот он является ко мне и хочет, чтобы я
повторил эксперимент, от которого я уже месяц как отказался. Он давно с этим
приставал, и это мне надоело. Я велел ему убираться и больше его не видел.
- Велели убираться? - переспросила Кэлвин с внезапным интересом. - А в
каких выражениях? Просто "уйди"? Попытайтесь припомнить ваши слова.
Блэк, очевидно, боролся с собой. Он потер лоб, потом отнял руку и
вызывающе произнес:
- Я сказал: "Уйди и не показывайся, чтобы я тебя больше не видел".
Богерт усмехнулся!
- Что он и сделал.
Но Кэлвин еще не кончила. Она вкрадчиво продолжала:
- Это уже интересно, мистер Блэк. Но для нас важны точные детали. Когда
имеешь дело с роботами, может иметь значение любое слово, жест, интонация.
Вы, наверное, не ограничились этими словами? Судя по вашему рассказу, вы
были в плохом настроении. Может быть, вы выразились сильнее?
Молодой человек побагровел.
- Видите ли... Может быть, я и... обругал его немного.
- Как именно?
- Ну, я не помню точно. Кроме того, я не могу этого повторить. Знаете,
когда человек раздражен... - Он растерянно хихикнул. - Я обычно довольно
крепко выражаюсь...
- Ничего, - ответила она строго. - В данный момент я - робопсихолог. Я
прошу вас повторить то, что вы сказали, насколько вы можете припомнить,
слово в слово, и, что еще более важно, тем же тоном.
Блэк растерянно взглянул на своего начальника, но не получил никакой
поддержки. Его глаза округлились.
- Но я не могу...
- Вы должны.
- Представьте себе, - сказал Богерт с плохо скрываемой усмешкой, - что
вы обращаетесь ко мне. Так вам, может быть, будет легче.
Молодой человек повернулся к Богерту и проглотил слюну.
- Я сказал... - Его голос прервался. Он снова начал: - Я сказал... - Он
сделал глубокий вдох и торопливо разразился длинной вереницей слов. Потом,
среди напряженного молчания, добавил, чуть не плача: - Вот... более или
менее. Я не помню, в том ли порядке шли выражения, и, может быть, я что-то
добавил или забыл, но в общем это было примерно так.
Только слабый румянец свидетельствовал о впечатлении, которое все это
произвело на робопсихолога. Она сказала:
- Я знаю, что означает большая часть этих слов. Я полагаю, что
остальные столь же оскорбительны.
- Боюсь, что так, - подтвердил измученный Блэк.
- И всем этим вы сопроводили команду уйти и не показываться, чтобы вы
больше его не видели?
- Но я не имел в виду этого буквально...
- Я понимаю. Генерал, я не сомневаюсь, что никаких дисциплинарных мер
здесь принято не будет?
Под ее взглядом генерал, который, казалось, пять секунд назад вовсе не
был в этом уверен, сердито кивнул.
- Вы можете идти, мистер Блэк. Спасибо за помощь.
Пять часов понадобилось Сьюзен Кэлвин, чтобы опросить все шестьдесят
три робота. Это были пять часов бесконечного повторения. Один робот сменял
другого, точно такого же; следовали вопросы - первый, второй, третий,
четвертый, и ответы - первый, второй, третий, четвертый. Выражение лица
должно было быть безукоризненно вежливым, тон - безукоризненно нейтральным,
атмосфера - безукоризненно теплой. И где-то был спрятан магнитофон.
Когда все кончилось, Сьюзен Кэлвин была совершенно обессилена.
Богерт ждал. Он вопросительно взглянул на нее, когда она со звоном
бросила на пластмассовый стол моток пленки.
Она покачала головой.
- Все шестьдесят три выглядели одинаково. Я не могла различить...
- Но, Сьюзен, нельзя было и ожидать, чтобы вы различили их на слух.
Проанализируем записи.
При обычных обстоятельствах математическая интерпретация словесных
высказываний роботов составляет одну из самых трудных отраслей робоанализа.
Она требует целого штата опытных техников и сложных вычислительных машин.
Богерт знал это. Он так и сказал, скрывая крайнее раздражение, после того
как прослушал все ответы, составил списки разночтений и таблицы скоростей
реакции:
- Отклонений нет, Сьюзен. Различия в употреблении слов и в скорости
реакции не выходят за обычные пределы. Тут нужны более тонкие методы. У них,
наверное, есть вычислительные машины... Хотя нет. - Он нахмурился и начал
осторожно грызть ноготь большого пальца. - Ими пользоваться нельзя. Слишком
велика опасность разглашения. А может быть, если мы...
Доктор Кэлвин остановила его нетерпеливым движением:
- Не надо, Питер. Это не обычная мелкая лабораторная проблема. Если
модифицированный Нестор не отличается от остальных каким-то бросающимся в
глаза, несомненным признаком - значит, нам не повезло. Слишком велик риск
ошибки, которая даст ему возможность скрыться Мало найти незначительное
отклонение в таблице Я скажу вам, что, если бы этим ограничивались все мои
данные, я бы уничтожила все шестьдесят три, чтобы быть уверенной. Вы
говорили с другими модифицированными Несторами?
- Да, - огрызнулся Богерт. - У них все в порядке. Если что и
отклоняется от нормы, так это дружелюбие. Они ответили на мои вопросы, явно
гордясь своими знаниями, - кроме двух новичков, которые еще не успели
изучить физику поля. Довольно добродушно посмеялись над тем, что я не знаю
некоторых деталей. - Он пожал плечами. - Я думаю, отчасти это и вызывает к
ним неприязненное отношение здешних техников Роботы, пожалуй, слишком
стремятся произвести впечатление своими познаниями.
- Не можете ли вы попробовать несколько реакций Планара, чтобы
посмотреть, не произошло ли каких-нибудь изменений в их образе мышления с
момента выпуска?
- Попробую - Он погрозил ей пальцем. - Вы начинаете нервничать, Сьюзен.
Я не понимаю, зачем вы все это драматизируете. Они же совершенно безобидны.
- Да? - взорвалась Кэлвин - Вы полагаете? А вы понимаете, что один из
них лжет? Один из шестидесяти трех роботов, с которыми я только что
говорила, намеренно солгал мне, несмотря на строжайшее приказание говорить
правду. Это говорит об ужасном отклонений от нормы - глубоком и пугающем.
Питер Богерт стиснул зубы.
- Ничуть. Посмотрите, Нестор-10 получил приказание скрыться. Это
приказание было отдано со всей возможной категоричностью человеком, который
уполномочен командовать этим роботом. Вы не можете отменить это приказание.
Естественно, робот старается выполнить его. Если говорить обЪективно, я
восхищен его изобретательностью. Самая лучшая возможность скрыться для
робота - это смешаться с группой таких же роботов.
- Да, вы восхищены этим. Я заметила, Питер, что вас это забавляет. И я
заметила поразительное непонимание обстановки. Питер, ведь вы - роботехник.
Эти роботы придают большое значение тому, что они считают превосходством. Вы
сами только что это сказали. Подсознательно они чувствуют, что человек ниже
их, а Первый Закон, защищающий нас от них, нарушен. Они нестабильны И вот
молодой человек приказывает роботу уйти, скрыться, выразив при этом крайнее
отвращение, презрение и недовольство им. Конечно, робот должен повиноваться,
но подсознательно он обижен. Теперь ему особенно важно доказать свое
превосходство, несмотря на эти ужасные слова, которые были ему сказаны Это
может стать настолько важным, что его не смогут остановить остатки Первого
Закона.
- Господи, Сьюзен, ну откуда же роботу знать значение этой отборной
ругани, адресованной ему? Мы не вводим ему в мозг информацию о
ругательствах.
- Дело не в том, какую информацию он получает первоначально, -
возразила Сьюзен. - Роботы способны обучаться, вы... идиот!
Богерт понял, что она по-настоящему вышла из себя. Она торопливо
продолжала:
- Неужели вы не понимаете - он мог по тону догадаться, что это не
комплименты? Или вы думаете, что он раньше не слыхал этих слов и не видел,
при каких обстоятельствах они употребляются?
- Ну ладно, - крикнул Богерт, - может быть, вы любезно скажете мне,
каким же образом модифицированный робот может причинить вред человеку, как
бы обижен он ни был, как бы ни стремился доказать свое превосходство?
- А если я вам скажу, вы никому не расскажете?
- Нет.
Оба наклонились через стол, гневно впившись друг в друга взглядом.
- Если модифицированный робот уронит на человека тяжелый груз, он не
нарушит этим Первого Закона, - он знает, что его сила и скорость реакции
достаточны, чтобы перехватить груз прежде, чем он обрушится на человека. Но
как только он отпустит груз, он уже не будет активным действующим лицом. В
действие вступает только слепая сила тяжести. И тогда робот может передумать
и своим бездействием позволить грузу упасть. Измененный Первый Закон это
допускает.
- Ну, у вас слишком богатая фантазия.
- Моя профессия иногда этого требует. Питер, давайте не будем
ссориться. Давайте работать. Вы точно знаете стимул, заставляющий робота
скрываться. У вас есть паспорт на него с записями его исходного образа
мышления. Скажите мне, насколько возможно, что наш робот сделает то, о чем я
говорила. Заметьте, не только этот конкретный пример, а весь класс подобных
действий. И я хочу, чтобы вы сделали это как можно быстрее.
- А пока...
- А пока нам придется испытывать их на действие Первого Закона.
Джералд Блэк вызвался наблюдать за постройкой деревянных перегородок,
которые как грибы росли по окружности большого зала на третьем этаже второго
Радиационного корпуса. Рабочие трудились без лишних разговоров. Многие явно
недоумевали, зачем понадобилось устанавливать шестьдесят три фотоэлемента.
Один из них присел рядом с Блэком, снял шляпу и задумчиво вытер
веснушчатой рукой лоб.
Блэк кивнул ему.
- Как дела, Валенский?
Валенский пожал плечами и закурил сигару.
- Как по маслу. А что происходит, док? Сначала мы три дня ничего не
делаем, а теперь эта спешка?
Он облокотился поудобнее и выпустил клуб дыма. Брови Блэка дрогнули.
- С Земли приехали роботехники. Помнишь, как нам пришлось повозиться с
роботами, которые лезли под гамма-излучение, пока мы не вдолбили им, чтобы
они этого не делали?
- Ага. А разве мы не получили новых роботов?
- Кое-что получили, но в основном приходилось переучивать старых. Так
или иначе, те, кто производит роботов, хотят разработать новую модель,
которая бы не так боялась гамма-лучей.
- И все-таки странно, что из-за этого остановлены все работы над
двигателем. Я думал, их никто не имеет права остановить.
- Ну, это решают наверху. Я просто делаю, что мне велят. Может быть,
какие-то влиятельные люди...
- А-а... - Электрик улыбнулся и хитро подмигнул. - Кто-то знает кого-то
в Вашингтоне... Ладно, пока мне аккуратно платят деньги, меня это не
трогает. По мне, что есть двигатель, что нет - все равно. А что они
собираются тут делать?
- Почем я знаю? Они привезли с собой кучу роботов - шестьдесят с лишним
штук - и хотят испытывать их реакции. Вот и все, что мне известно.
- И надолго это?
- Я бы и сам хотел это знать.
- Ну ладно, - саркастически заметил Валенский, - только бы гнали мои
денежки, а там пусть забавляются, сколько хотят.
Блэк был доволен. Пусть эта версия распространится. Она безобидна и
достаточно близка к истине, чтобы утолить любопытство.
На стуле молча, неподвижно сидел человек. Груз сорвался с места,
обрушился вниз, потом, в последний момент, отлетел в сторону под внезапным,
точно рассчитанным ударом могучего силового луча. В шестидесяти трех
разделенных деревянными перегородками кабинах бдительные роботы НС-2
рванулись вперед за какую-то долю секунды до того, как груз изменил
направление полета. Шестьдесят три фотоэлемента в полутора метрах впереди от
их первоначальных положений дали сигнал, и шестьдесят три пера, подскочив,
изобразили всплеск на графике. Груз поднимался и падал, поднимался и
падал...
Десять раз!
Десять раз роботы бросались вперед и останавливались, увидев, что
человек в безопасности.
После первого обеда с представителями "Ю. С. Роботс" генерал-майор
Кэллнер еще ни разу не надевал всю свою форму целиком. И теперь на нем
вместо мундира была только серо-голубая рубашка с расстегнутым воротом и
болтающийся черный галстук.
Он с надеждой смотрел на Богерта. Тот был безукоризненно одет, и лишь
блестящие капельки пота на висках выдавали внутреннее напряжение.
- Ну, как? - спросил генерал. - Что вы хотели увидеть?
Богерт ответил:
- Различие, которое, боюсь, может оказаться слишком незначительным для
нас. Для шестидесяти двух из этих роботов необходимость броситься на помощь
человеку, которому, очевидно, грозит опасность, вызывает так называемую
вынужденную реакцию. Видите ли, даже когда роботы знали, что человеку ничего
не сделается, - а после третьего или четвертого раза они должны были это
узнать, - они не могли поступить иначе. Этого требует Первый Закон.
- Ну?
- Но шестьдесят третий робот, модифицированный Нестор, не находится под
таким принуждением. Он свободен в своих действиях. Если бы он захотел, он
мог бы остаться на месте. К несчастью, - голос Богерта выражал легкое
сожаление, - он не захотел.
- Как вы думаете, почему?
Богерт пожал плечами.
- Я думаю, это нам расскажет доктор Кэлвин, когда она придет сюда. И,
возможно, со страшно пессимистическим выводом. Она иногда немного
раздражает.
- Но ведь она вполне компетентна? - внезапно нахмурившись, тревожно
спросил генерал.
- Да. - Казалось, это забавляет Богерта. - Безусловно, она понимает
роботов, как их родная сестра. Вероятно, потому что так ненавидит людей.
Дело в том, что она, хоть и психолог, крайне нервная особа. Проявляет
склонность к шизофрении. Не принимайте ее слишком всерьез.
Он разложил перед собой длинные листы графиков с изломанными кривыми.
- Видите, генерал, у каждого робота время, проходящее между падением
груза и окончанием полутораметрового пробега, уменьшается с повторением
эксперимента. Здесь есть определенное математическое соотношение, и
нарушение его свидетельствовало бы о заметной ненормальности позитронного
мозга. К сожалению, все они кажутся нормальными.
- Но если наш Нестор-10 не отвечает вынужденной реакцией, то почему его
кривая не отличается от других? Я этого не могу понять.
- Это очень просто. Реакции робота не вполне аналогичны человеческим, к
несчастью. У человека сознательное действие гораздо медленнее, чем
автоматическая реакция. У роботов же дело обстоит иначе. После того, как
выбор сделан, скорость сознательного действия почти такая же, как и
вынужденного. Правда, я ожидал, что в первый раз этот Нестор-10 будет
захвачен врасплох и потеряет больше времени, прежде чем среагирует.
- И этого не случилось?
- Боюсь, что нет.
- Значит, мы ничего не добились. - Генерал с досадой откинулся на
спинку кресла. - Вы уже пять дней как здесь.
В этот момент, хлопнув дверью, вошла Сьюзен Кэлвин.
- Уберите таблицы, Питер, - воскликнула она. - Вы знаете, что в них
ничего нет.
Кэллнер поднялся, чтобы поздороваться с ней. Она что-то нетерпеливо
буркнула в ответ и продолжала:
- Нам придется быстро предпринять что-нибудь еще. Мне не нравится то,
что там происходит.
Богерт и генерал обменялись печальным взглядом.
- Что-нибудь случилось?
- Пока ничего особенного. Но мне не нравится, что Нестор-10 продолжает
ускользать от нас. Это плохо. Это должно удовлетворять его непомерно
возросшее чувство собственного превосходства. Я боюсь, что мотив его
действий - уже не просто исполнение приказа. Мне кажется, что дело теперь
скорее в чисто невротическом стремлении перехитрить людей. Это ненормальное,
опасное положение. Питер, вы сделали то, что я просила? Рассчитали
нестабильность модифицированного НС-2 для тех случаев, о которых я говорила?
- Делаю понемногу, - ответил математик равнодушно.
Она сердито взглянула на него, потом повернулась к Кэллнеру:
- Нестор-10 прекрасно знает, что мы делаем. Его ничто не заставляло
попадаться на эту удочку, особенно после первого раза, когда он увидел, что
реальная опасность человеку не грозит. Остальные просто не могли вести себя
иначе, а он сознательно имитировал нужную реакцию.
- А что, по-вашему, мы должны сейчас делать, доктор Кэлвин?
- Не позволить ему притворяться в следующий раз. Мы повторим
эксперимент, но с поправкой. Человек будет отделен от роботов проводами
высокого напряжения, достаточно высокого, чтобы уничтожить Нестора. Этих
проводов будет натянуто столько, чтобы робот не мог их перепрыгнуть. И
роботам будет заранее хорошо известно, что прикосновение к проводам означает
для них смерть.
- Ну нет, - зло выкрикнул Богерт, - я запрещаю это. Мы не можем
уничтожить роботов на два миллиона долларов. Есть другие способы.
- Вы уверены? Я их не вижу. Во всяком случае, дело не в том, чтобы их
уничтожить. Можно устроить реле, которое прервет ток в тот момент, когда
робот прикоснется к проводу. Тогда он не будет уничтожен. Но он об этом
знать не будет, понимаете?
В глазах генерала загорелась надежда.
- А это сработает?
- Должно. При этих условиях Нестор-10 должен остаться на месте. Ему
можно приказать коснуться провода и погибнуть, потому что Второй Закон,
требующий повиновения, сильнее Третьего Закона, заставляющего его беречь
себя. Но ему ничего не будет приказано - все будет предоставлено на его
собственное усмотрение. Нормальных роботов Первый Закон безопасности
человека заставит пойти на смерть, даже без приказания. Но не нашего Нестора
10! Он не подвластен Первому Закону и не получит никаких приказаний. Ведущим
для него станет Третий Закон, закон самосохранения, и он должен будет
остаться на месте. Вынужденная реакция.
- Мы займемся этим сегодня?
- Сегодня вечером Если успеют сделать проводку. Я пока скажу роботам,
что их ждет.
На стуле молча, неподвижно сидел человек. Груз сорвался с места,
обрушился вниз, потом, в последний момент, отлетел в сторону под внезапным,
точнее рассчитанным ударом могучего силового луча.
- Только один раз...
А доктор Сьюзен Кэлвин, наблюдавшая за роботами из будки на галерее,
коротко вскрикнув от ужаса, вскочила со складного стула.
Шестьдесят три робота спокойно сидели в своих кабинах, как сычи,
уставясь на рисковавшего жизнью человека. Ни один из них не двинулся с
места.
Доктор Кэлвин была рассержена настолько, что уже еле сдерживалась. А
сдерживаться было необходимо, потому что один за другим в комнату входили и
выходили роботы. Она сверилась со списком. Сейчас должен был появиться
двадцать восьмой. Оставалось еще тридцать пять.
Номер двадцать восьмой застенчиво вошел в комнату. Она заставила себя
более или менее успокоиться.
- Кто ты?
Тихо и неуверенно робот отвечал:
- Я еще не получил собственного номера, мэм. Я робот НС-2 и в очереди
был двадцать восьмым. Вот бумажка, которую я вам должен передать.
- Ты сегодня еще не был здесь?
- Нет, мэм.
- Сядь. Я хочу задать тебе, номер двадцать восьмой, несколько вопросов.
Был ли ты в радиационной камере Второго корпуса около четырех часов назад?
Робот ответил с трудом. Его голос скрипел, как несмазанный механизм:
- Да, мэм.
- Там был человек, который подвергался опасности?
- Да, мэм.
- Ты ничего не сделал?
- Ничего, мэм
- Из-за твоего бездействия человеку мог быть причинен вред. Ты это
знаешь?
- Да, мэм Я ничего не мог поделать. - Трудно представить себе, как
может сЪежиться от страха большая, лишенная всякого выражения металлическая
фигура, но это выглядело именно так.
- Я хочу, чтобы ты рассказал мне, почему ты ничего не сделал, чтобы
спасти его.
- Я хочу вам обЪяснить, мэм. Я никак не хочу, чтобы вы... чтобы кто
угодно думал, что я мог бы как-нибудь причинить вред хозяину. О, нет, это
было бы ужасно, невообразимо...
- Пожалуйста, не волнуйся. Я не виню тебя ни в чем. Я только хочу
знать, что ты подумал в этот момент.
- Прежде чем это случилось, вы, мэм, сказали нам, что один из хозяев
будет в опасности из-за падения этого груза и что нам придется пересечь
электрические провода, если мы захотим ему помочь. Ну, это меня бы не
остановило. Что значит моя гибель по сравнению с безопасностью хозяина?
Но... но мне пришло в голову, что если я погибну на пути к нему, я все равно
не смогу его спасти. Груз раздавит его, а я буду мертв, и, может быть,
когда-нибудь другому хозяину будет причинен вред, от которого я мог бы его
спасти, если бы остался жив. Понимаете, мэм?
- Ты хочешь сказать, что тебе пришлось выбирать: или погибнуть
человеку, или тебе вместе с человеком. Верно?
- Да, мэм. Невозможно было спасти хозяина. Его можно было считать уже
мертвым. Но тогда нельзя, чтобы я уничтожил себя без всякой цели. И без
приказания.
Сьюзен Калвин покрутила в руках карандаш. Этот же рассказ - с
незначительными вариациями - она слышала уже двадцать семь раз. Наступило
время задать главный вопрос.
- Знаешь, в этом есть смысл. Но я не думаю, чтобы ты мог так
рассуждать. Это пришло в голову тебе самому?
Робот поколебался:
- Нет.
- Тогда кто придумал это?
- Мы вчера ночью поговорили, и одному из нас пришла в голову эта мысль.
Она звучала разумно.
- Которому из вас?
Робот задумался.
- Не знаю. Кому-то из нас.
Она вздохнула:
- Это все.
Следующим был двадцать девятый. Осталось еще тридцать четыре.
Генерал-майор Кэллнер тоже был рассержен. Уже неделю вся работа на
Гипербазе замерла, если не считать кое-какой писанины на вспомогательных
астероидах группы Уже почти неделю два ведущих специалиста осложняли
положение бесплодными экспериментами. А теперь они - во всяком случае, эта
женщина - сделали совершенно невозможное предложение. К счастью, Кэллнер
считал, что открыто проявить свой гнев было бы неосторожно.
Сьюзен Кэлвин настаивала:
- Но почему бы и нет, сэр? Ясно, что существующее положение опасно.
Единственный способ достигнуть результатов, если мы еще не упустили время, -
разделить роботов. Их больше нельзя держать вместе.
- Дорогая доктор Кэлвин, - заговорил генерал необыкновенно низким
голосом, - я не вижу, где я смогу держать шестьдесят три робота по
отдельности.
Доктор Кэлвин беспомощно развела руками.
- Тогда я ничего не могу сделать Нестор-10 будет или повторять действия
других роботов, или уговаривать их не делать того, что он сам сделать не
может. В любом случае дело плохо. Мы вступили в борьбу с этим роботом, и он
побеждает. А каждая победа усугубляет его ненормальность. - Она решительно
встала. - Генерал Кэллнер, если вы не разделите роботов, мне останется
только потребовать немедленно уничтожить их. Все шестьдесят три.
- Ах, вы этого требуете? - Богерт сердито взглянул на нее. - А какое вы
имеете право ставить подобные требования? Эти роботы останутся там, где они
находятся. Я отвечаю перед дирекцией, а не вы.
- А я, - добавил генерал-майор Кэллнер, - отвечаю перед моим
начальством, и этот вопрос должен быть улажен.
- В таком случае, - вспылила Кэлвин, - мне остается только подать в
отставку. И если это будет необходимо, чтобы заставить вас их уничтожить, я
предам гласности всю эту историю. Это не я одобрила производство
модифицированных роботов.
- Доктор Кэлвин, - произнес генерал спокойно, - если вы хоть одним
словом нарушите распоряжения о неразглашении, вы будете немедленно
арестованы.
Богерт почувствовал, что теряет контроль над ситуацией Он заискивающе
произнес:
- Ну, не будем вести себя как дети. Нам нужно еще немного времени. Не
может же быть, чтобы мы не сумели перехитрить робота, не подавая в отставку,
не арестовывая людей и ничего не уничтожая.
Психолог в ярости повернулась к нему.
- Я не хочу, чтобы существовали неуравновешенные роботы. У нас здесь
один заведомо неуравновешенный Нестор, еще одиннадцать потенциально
неуравновешенных и шестьдесят два нормальных робота, которые общались с
неуравновешенным. Единственный абсолютно надежный путь - это полное их
уничтожение.
Разговор прервало назойливое жужжание звонка.
Гневный поток прорвавшихся чувств застыл в неподвижности.
- Войдите, - проворчал Кэллнер.
Это был Джералд Блэк Он был явно обеспокоен, услышав сердитые голоса Он
сказал:
- Я думал, мне лучше зайти самому... я не хотел никому говорить...
- В чем дело? Короче.
- Кто-то трогал замки третьего отсека грузового корабля. На них свежие
царапины.
- Третий отсек? - быстро откликнулась Кэлвин. - Тот, где находятся
роботы? Кто это сделал?
- Изнутри, - лаконично ответил Блэк.
- Замки испорчены?
- Нет, все в порядке. Я уже четыре дня на корабле, и за это время никто
из них не пытался уйти. Но я решил, что вы должны это знать, и не хотел
говорить никому, кроме вас. Я сам это заметил.
- Там есть кто-нибудь? - спросил генерал.
- Я оставил там Роббинса и Мак-Адамса.
Наступило задумчивое молчание. Потом доктор Кэлвин иронически
произнесла:
- Ну?
Кэллнер растерянно потер переносицу.
- В чем дело?
- Разве не ясно? Нестор-10 собирается нас покинуть. Приказание
исчезнуть уже делает его неисправимо ненормальным. Я не удивлюсь, если то,
что осталось у него от Первого Закона, не сможет противостоять этому
стремлению. Он вполне может захватить корабль и удрать на нем. Тогда у нас
будет сумасшедший робот на космическом корабле. А что он сделает дальше? Вы
знаете? И вы, генерал, еще собираетесь оставить их всех вместе?
- Чепуха, - прервал ее Богерт. К нему уже вернулось прежнее
спокойствие. - И все это из-за нескольких царапин на замке!
- Доктор Богерт, раз вы высказываете свое мнение, то вы, очевидно,
закончили анализ, который я вас просила сделать?
- Да.
- Можно мне посмотреть?
- Нет.
- Почему? Или спрашивать об этом тоже нельзя?
- Потому что, Сьюзен, в этом нет никакого смысла. Я уже говорил
заранее, что эти модифицированные роботы менее стабильны, чем нормальная
модель, и мой анализ подтверждает это Есть некоторая, очень незначительная
возможности выхода из строя при исключительных обстоятельствах, которые
маловероятны. Этого достаточно. Я не собираюсь давать оснований для вашего
нелепого требования уничтожить шестьдесят два хороших робота только потому,
что вы до сих пор не способны найти среди них Нестора 10. Кэлвин смерила его
полным презрения взглядом.
- Вы не хотите, чтобы что-нибудь помешало вам навсегда остаться
директором, не так ли?
- Перестаньте, пожалуйста, - вмешался раздраженный Кэллнер. - Вы
считаете, что больше ничего нельзя сделать, доктор Кэлвин?
- Я ничего не могу придумать, - устало отвечала она. - Если бы только
Несторы-10 отличались от нормальных роботов чем-нибудь еще, не связанным с
Первым Законом... Пусть даже незначительно. Ну, обучением, приспособлением к
среде, специальностью...
Она внезапно замолчала.
- В чем дело?
- Я подумала... Пожалуй... - Ее взгляд снова стал твердым и пристальным
- Слушайте, Питер. Эти модифицированные Несторы проходят то же самое
первичное обучение, что и нормальные?
- Да. В точности такое же.
- Мистер Блэк. - Она повернулась к молодому человеку, который деликатно
молчал, пережидая вызванную его сообщением бурю. - Что это вы говорили...
Однажды, жалуясь на чувство превосходства у Несторов, вы сказали, что
техники обучили их всему, что знают.
- Да, по физике поля. Они не знакомы с ней, когда прибывают сюда.
- Верно, - удивленно сказал Богерт. - Я говорил вам, Сьюзен, что, когда
я разговаривал с другими. Несторами, два из них, прибывшие позже всех, не
успели изучить физику поля.
- А почему? - спросила Кэлвин со все увеличивающимся возбуждением. -
Почему модель НС-2 с самого начала не обучается физике поля?
- Я могу вам ответить, - сказал Кэллнер. - Все это связано с
секретностью. Если бы мы изготовляли специальную модель, знающую физику
поля, использовали здесь двенадцать экземпляров этой модели и применяли бы
остальных в других областях, это могло бы возбудить подозрение. Люди,
которым пришлось бы работать с нормальными Несторами, могли бы задуматься,
зачем они знают физику поля. Поэтому они обучались лишь общим основам, так
чтобы их можно было доучивать на месте. И, конечно, доучивали только тех,
которые попадали сюда. Это очень просто.
- Ясно. Пожалуйста, выйдите отсюда. Все до единого. Мне нужно подумать
одной около часа.
Кэлвин чувствовала, что она не сможет в третий раз выдержать это
испытание. Она попыталась представить себе его, но это вызвало у нее
настолько сильное отвращение, что ее даже затошнило. Она больше не могла
предстать перед этой бесконечной вереницей одинаковых роботов.
Поэтому на этот раз вопросы задавал Богерт, а она сидела рядом,
полузакрыв глаза и рассеянно слушая.
Вошел номер четырнадцатый - осталось еще сорок девять.
Богерт поднял глаза от бумаг и спросил:
- Какой твой номер в очереди?
- Четырнадцатый, сэр. - Робот предЪявил свой номерок.
- Садись. Ты сегодня еще не был здесь?
- Нет, сэр.
- Так вот, вскоре после того, как мы кончим, еще один человек будет
подвергнут опасности. Когда ты выйдешь отсюда, тебя отведут в кабину, где ты
будешь спокойно ждать, пока не понадобишься. Ясно?
- Да, сэр.
- Если человек будет в опасности, ты попытаешься спасти его?
- Конечно, сэр.
- К несчастью, между тобой и этим человеком будут проходить гамма-лучи.
Молчание.
- Ты знаешь, что такое гамма-лучи? - резко спросил Богерт.
- Какое-то излучение, сэр?
Следующий вопрос был задан дружеским тоном, как будто между прочим:
- Ты когда-нибудь имел дело с гамма-лучами?
- Нет, сэр, - уверенно ответил робот.
- Гм... Ну так вот, гамма лучи мгновенно убьют тебя. Они уничтожат твой
мозг. Ты должен это знать и помнить. Конечно, ты не хочешь быть
уничтоженным.
- Естественно. - Робот, казалось, был потрясен. Потом он медленно
произнес: - Но, сэр, если между мной и хозяином, которому будет грозить
опасность, окажутся гамма-лучи, то как я могу спасти его? Я просто
бесполезно погибну.
- Да, это верно. - Казалось, Богерт был озабочен этим. - Я могу
посоветовать тебе только одно. Если ты заметишь между собой и человеком
гамма-излучение, ты можешь остаться на месте.
Робот явно почувствовал облегчение.
- Спасибо, сэр. Ведь тогда нет никакого смысла...
- Конечно. Но если никакого опасного излучения не будет, тогда совсем
другое дело.
- Ну, ясно, сэр. Без всякого сомнения.
- Теперь можешь идти. Человек там, за дверью, отведет тебя в кабину.
Жди там.
Когда робот вышел, Богерт повернулся к Сьюзен Кэлвин:
- Ну как, Сьюзен?
- Очень хорошо, - ответила она вяло.
- А может быть, мы могли бы поймать Нестора-10, быстро задавая вопросы
по физике поля?
- Может быть, но не наверное. - Ее руки бессильно лежали на коленях. -
Имейте в виду, он борется против нас. Он настороже. Единственный способ
поймать его - это хитрость. А думать он может - в пределах своих
возможностей - гораздо быстрее, чем человек.
- А все-таки, смеху ради, что, если задавать роботам по нескольку
вопросов о гамма-лучах? Скажем, длины волн?
- Нет! - Глаза доктора Кэлвин вспыхнули. - Ему очень легко скрыть свои
знания, и тогда он будет предупрежден об испытании, которое его ждет. А это
наш единственный верный шанс. Пожалуйста, Питер, задавайте те вопросы,
которые наметила я, и не импровизируйте. Рискованно даже спрашивать, имели
ли они дело с гамма-лучами. Постарайтесь говорить об этом еще более
безразлично.
Богерт пожал плечами и нажал кнопку, вызывая номер пятнадцатый.
Большая радиационная камера снова была в полной готовности. Роботы
терпеливо ждали в своих деревянных кабинах, открытых к центру, но
разделенных между собой перегородками.
Доктор Кэлвин согласовывала последние детали с Блэком, а генерал-майор
Кэллнер медленно вытирал пот со лба большим платком.
- Вы уверены, - настаивала Сьюзен, - что ни один из роботов не имел
возможности разговаривать с другими после опроса?
- Абсолютно уверен, - отвечал Блэк. - Они не обменялись ни единым
словом.
- И каждый помещен в предназначенную для него кабину?
- Вот план.
Психолог задумчиво поглядела на чертеж.
- Гм-м...
Генерал заглянул через ее плечо.
- А по какому принципу их разместили, доктор Кэлвин?
- Я попросила, чтобы тех роботов, которые проявили хоть малейшие
отклонения во время предыдущих испытаний, на этот раз поместили с одной
стороны круга. Я сама буду сидеть в центре и хочу следить за ними особенно
внимательно.
- Вы будете сидеть там? - воскликнул Богерт.
- А почему бы и нет? - холодно возразила она. - То, что я надеюсь
увидеть, может продолжаться одно мгновение. Я не могу рисковать и должна
смотреть сама. Питер, вы будете на галерее, и я прошу вас следить за
роботами на другой стороне круга. Генерал Кэллнер, я организовала киносЪемку
каждого робота на случай, если мы ничего не заметим. Если понадобится, пусть
роботы остаются на месте, пока мы не проявим и не изучим пленки. Ни один из
них не должен уходить или передвигаться по комнате. Понимаете?
- Вполне.
- Тогда приступим - в последний раз.
На стуле молча сидела Сьюзен Кэлвин. В глазах ее было заметно
беспокойство. Груз сорвался с места, обрушился вниз, потом, в последний
момент, отлетел в сторону под внезапным, точно рассчитанным ударом могучего
силового луча. Один из роботов сорвался с места и сделал два шага вперед.
Потом он остановился.
Но доктор Кэлвин тоже вскочила со стула. Ее указательный палец был
властно направлен на робота.
- Нестор-10, подойди сюда! - крикнула она. - Иди сюда! ИДИ СЮДА!
Медленно, неохотно робот шагнул вперед. Не сводя с него взгляда, Кэлвин
во весь голос отдавала распоряжения:
- Эй, кто-нибудь, уберите всех остальных роботов отсюда! Уберите их
скорее!
Она услышала шум, топот тяжелых ног по полу. Но она не обернулась.
Нестор-10 - если это был Нестор-10, - повинуясь ее повелительному
жесту, сделал еще шаг, потом еще два. Он был едва в трех метрах от нее,
когда раздался его хриплый голос:
- Мне велели скрыться...
Пауза.
- Я не могу ослушаться. До сих пор меня не нашли... Он подумает, что я
ничтожество... Он сказал мне... Но он не прав. - Я могуч и умен...
Его речь была отрывистой. Он сделал еще шаг.
- Я много знаю... Он подумает... Меня обнаружили... Позор... Только не
меня. Я умен... И обыкновенный человек... такой слабый... медлительный...
Еще шаг - и металлическая рука внезапно легла на плечо Сьюзен Кэлвин.
Она почувствовала, как тяжелый груз придавливает ее к полу. Ее горло
сжалось, и она услышала свой собственный пронзительный крик.
Как сквозь туман, слышались слова Нестора-10:
- Никто не должен обнаружить меня. Ни один хозяин...
Холодный металл давил на нее, она сгибалась под его весом...
Потом раздался странный металлический звук. Сьюзен Кэлвин упала на пол,
не почувствовав удара. На ее теле тяжело лежала сверкающая рука. Рука не
двигалась. Не двигался и сам Нестор-10, распростертый рядом с ней.
Над ней склонились встревоженные лица. Джералд Блэк спрашивал,
задыхаясь:
- Вы ранены, доктор Кэлвин?
Она слабо покачала головой. С нее сняли руку робота и осторожно помогли
ей подняться.
- Что случилось?
Блэк сказал:
- Я на пять секунд включил гамма-лучи. Мы не знали, что происходит.
Только в последнюю секунду мы поняли, что он напал на вас, и другого выхода
не оставалось Он погиб мгновенно. Но вам это не причинит вреда. Не
беспокойтесь.
- Я не беспокоюсь. - Она закрыла глаза и на мгновение прислонилась к
его плечу. - Не думаю, чтобы он в самом деле на меня напал. Он просто
пытался это сделать. Но то, что осталось от Первого Закона, все еще
удерживало его.
Спустя две недели после первой встречи Сьюзен Кэлвин и Питера Богерта с
генерал- майором Кэллнером состоялась их последняя встреча.
Работа на Гипербазе возобновилась. Грузовой космолет с шестьюдесятью
двумя нормальными НС-2 продолжал свой прерванный путь, имея официальное
обЪяснение двухнедельной задержки.
Правительственный корабль готовился доставить обоих роботехников
обратно на Землю.
Кэллнер снова был в своей парадной форме. Его перчатки блистали
белизной, когда он пожимал руки.
Кэлвин сказала:
- Остальных модифицированных Несторов, конечно, нужно уничтожить.
- Они будут уничтожены. Мы попробуем заменить их обычными роботами или,
в крайнем случае, обойдемся без них.
- Хорошо.
- Но скажите мне... Вы ничего не обЪяснили. Как вы это сделали?
Она улыбнулась сжатыми губами.
- Ах, это... Я бы сказала вам заранее, если бы была более уверена, что
это удастся. Видите ли, Нестор-10 обладал комплексом превосходства, который
все усиливался. Ему было приятно думать, что он и другие роботы знают
больше, чем люди. Для него становилось очень важно так думать. Мы знали это.
Поэтому мы заранее предупредили каждого робота, что гамма-лучи для него
смертельна и что они будут отделять их от меня. Все, естественно, остались
на месте, Пользуясь доводами Нестора для предыдущего опыта, они все решили,
что нет смысла пытаться спасти человека, если они наверняка погибнут, не
успев это совершить.
- Да, доктор Кэлвин, это я понимаю. Но почему сам Нестор-10 покинул
свое место?
- А! Мы с вашим молодым мистером Блэком приготовили небольшой сюрприз.
Видите ли, пространство между мной и роботами было залито не гамма-лучами, а
инфракрасными. Обычным тепловым излучением, абсолютно безобидным. Нестор-10
знал это и ринулся вперед. Он ожидал, что и остальные поступят так же под
действием Первого Закона. Только через какую-то долю секунды он вспомнил,
что обычный НС-2 способен обнаружить наличие излучения, но не его характер.
Что среди них только он один может определять длину волны благодаря
обучению, которое он прошел на Гипербаэе под руководством обыкновенных
людей. Эта мысль не сразу пришла ему в голову, потому что была слишком
унизительной для него. Обычные роботы знали, что пространство, отделявшее их
от меня, гибельно для них, потому что мы им это сказали, и только Нестор-10
знал, что мы лгали. И на какое то мгновение он забыл или просто не захотел
вспомнить, что другие роботы могут знать меньше, чем люди... Комплекс
превосходства погубил его. Прощайте, генерал!
Я покончил со своим обедом и глядел на нее сквозь дым сигареты
- А когда был создан мир, который кажется золотым веком по сравнению с
предыдущим столетием, - этому тоже способствовали наши роботы.
- Мыслящие Машины?
- Да, и Мыслящие Машины, но я имела в виду не их. Скорее человека. Он
умер в прошлом году. - В ее голосе неожиданно прозвучала глубокая печаль. -
Или, по крайней мере, он счел нужным умереть, зная, что мы больше в нем не
нуждаемся. Это Стивен Байерли.
- Да, я догадался, что вы говорите именно о нем.
- Впервые он вышел на политическую арену в 2032 году. Вы тогда были еще
мальчишкой и не можете помнить, при каких странных обстоятельствах это
произошло. Когда он баллотировался в мэры, эта избирательная кампания
определенно была одной из самых необычных в истории...
Перевод А. Д. Иорданского
Фрэнсис Куинн был политиком новой школы. Конечно, в этом выражении, как
и во всех ему подобных, нет никакого смысла.
Большинство "новых школ", которые мы видим, были известны в
общественной жизни Древней Греции, а может быть, и в общественной жизни
древнего Шумера и доисторических свайных поселений Швейцарии, если бы мы
только лучше ее знали.
Однако чтобы покончить со вступлением, которое обещает быть скучным и
сложным, лучше всего поскорее отметить, что Куинн не баллотировался на
выборные должности, не охотился за голосами, не произносил речей и не
подделывал избирательных бюллетеней. Точно так же, как Наполеон сам не
стрелял из пушки во время битвы при Аустерлице.
И так как политика сводит самых разных людей, то однажды напротив
Куинна за столом оказался Альфред Лэнвинг. Его густые седые брови низко
нависли над глазами, выражавшими острое раздражение. Он был недоволен.
Это обстоятельство, будь оно известно Куинну, нимало его не обеспокоило
бы. Его голос был дружелюбным - может быть, это дружелюбие было
профессиональным.
- Я полагаю, доктор Лэннинг, что вы знаете Стивена Байерли?
- Я, конечно, слышал о нем... Так же, как и многие другие.
- Я тоже. Может быть, вы намереваетесь голосовать за него на следующих
выборах?
- Не могу сказать. - В голосе Лэннинга появились заметные нотки
ехидства. - Я не интересовался политикой и не знал, что он выставил свою
кандидатуру.
- Он вскоре может стать нашим мэром. Конечно, пока он всего лишь юрист,
но ведь большие деревья вырастают из...
- Да, да, - прервал Лэннинг, - я это слышал раньше. Но не перейти ли
нам к сути дела?
- А мы уже к ней перешли, доктор Лэннинг. - Голос Куинна был
необыкновенно кротким. - Я заинтересован в том, чтобы мистер Байерли не
поднялся выше поста окружного прокурора, а вы заинтересованы в том, чтобы
мне помочь.
- Я заинтересован?! В самом деле? - Брови Лэннинга еще больше
насупились.
- Ну, скажем, не вы, а "Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн". Я
пришел к вам как к ее бывшему научному руководителю, так как знаю, что
руководство корпорации все еще с уважением прислушивается к вашим советам.
Тем не менее вы уже не так тесно связаны с ними и обладаете значительной
свободой действий, даже если эти действия будут не совсем дозволенными.
Доктор Лэннинг на некоторое время погрузился в размышления. Потом он
сказал, уже мягче:
- Я совсем не понимаю вас, мистер Куинн.
- Это не удивительно, доктор Лэннинг. Но все довольно просто. Вы не
возражаете?
Куинн закурил тонкую сигарету от простой, но изящной зажигалки, и на
его лице с крупными чертами появилось довольное выражение.
- Мы говорили о мистере Байерли - странной и яркой личности. Три года
назад о нем никто не знал. Сейчас он широко известен. Это сильный и
одаренный человек и, во всяком случае, умнейший и способнейший прокурор из
всех, которых я только знал. К несчастью, он не принадлежит к числу моих
друзей...
- Понимаю, - механически сказал Лэннинг, разглядывая свои ногти.
- В прошлом году, - спокойно продолжал Куинн, - я имел случай изучить
мистера Байерли - и очень подробно. Видите ли, всегда полезно подвергнуть
прошлое политика, ратующего за реформы, подробному изучению. Если бы вы
знали, как часто это помогает.
Он сделал паузу и невесело усмехнулся, глядя на рдеющий кончик
сигареты.
- Но прошлое мистера Байерли ничем не замечательно. Спокойная жизнь в
маленьком городке, окончание колледжа, рано умершая жена, автомобильная
катастрофа и долгая болезнь, юридическое образование, переезд в столицу,
прокурор...
Фрэнсис Куинн медленно покачал головой и прибавил:
- А вот его теперешняя жизнь весьма примечательна. Наш окружной
прокурор никогда не ест!
Лэннинг резко поднял голову, его глаза стали неожиданно внимательными:
- Простите?
- Наш окружной прокурор никогда не ест! - повторил раздельно Куинн. -
Говоря немного точнее, никто ни разу не видел, чтобы он ел или пил. Ни разу!
Вы понимаете, что это значит? Не изредка, а ни разу!
- Я нахожу, что это совершенно невероятно. Заслуживают ли доверия ваши
информаторы?
- Им можно верить, и я не нахожу это невероятным. Далее, никто не
видел, чтобы наш окружной прокурор пил - ни воду, ни алкогольные напитки -
или спал. Есть и другие факторы, но мне кажется, что я уже ясно высказал
свою мысль.
Лэннинг откинулся в кресле. Некоторое время длился молчаливый поединок.
Наконец старый роботехник покачал головой.
- Нет. Если сопоставить ваши слова с тем фактом, что вы говорите их
мне, то из них может следовать только один вывод. Но это невозможно.
- Но ведь он совершенно не похож на человека, доктор Лэннинг!
- Если бы вы сказали мне, что он - переодетый сатана, я бы еще,
возможно, вам и поверил.
- Я говорю рам, что это робот, доктор Лэннинг.
- А я говорю, что ничего более невероятного я еще не слышал, мистер
Куинн.
Снова наступило враждебное молчание.
- Тем не менее, - Куинн аккуратно погасил свою сигарету, - вам придется
расследовать это невероятное дело, используя все возможности корпорации.
- Я совершенно уверен, что не приму участия в подобном расследовании,
мистер Куинн. Неужели вы хотите предложить корпорации вмешаться в местную
политику?
- У вас нет выбора. Представьте себе, что мне придется опубликовать эти
факты, не имея доказательств. Улики слишком косвенны.
- Это ваше дело.
- Но я этого не хочу. Прямое доказательство было бы гораздо лучше. И вы
этого не хотите, потому что такого рода реклама может принести немалый вред
вашей компании. Я полагаю, что вам прекрасно известны законы, строго
запрещающие использование роботов в населенных мирах.
- Конечно! - последовал резкий ответ.
- Вы знаете, что "Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн" -
единственное предприятие в Солнечной системе, производящее позитронных
роботов. А если Байерли робот, то он - позитронный робот. Вам известно
также, что все позитронные роботы предоставляются в аренду, а не продаются;
корпорация остается владельцем каждого робота и, следовательно, несет
ответственность за его действия.
- Мистер Куинн, легче всего доказать, что корпорация никогда не
выпускала человекоподобного робота.
- А вообще это возможно? Просто как предположение?
- Да. Это возможно.
- Очевидно, это возможно сделать и тайно? Без регистрации в ваших
книгах?
- Только не с позитронным мозгом. Здесь сплетается слишком много разных
факторов. И все делается под строжайшим правительственным контролем.
- Да, но роботы изнашиваются, ломаются, выходят из строя - и
демонтируются.
- А позитронные мозги снова используются или уничтожаются.
- В самом деле? - Фрэнсис Куинн позволил себе едва заметный сарказм. -
А если один из них, конечно случайно, не был уничтожен и случайно под рукой
оказался человекоподобный робот, в который еще не был вложен мозг?
- Невозможно!
- Вам пришлось бы доказывать это правительству и народу, так почему бы
не доказать это сейчас мне?
- Но зачем это могло бы нам понадобиться? - раздраженно спросил доктор
Лэннинг. - Какие у нас могли быть мотивы? Признайте за нами хоть немного
здравого смысла!
- Пожалуйста, дорогой мой. Корпорация была бы очень рада, если бы в
различных странах было разрешено применять человекоподобных позитронных
роботов. Это принесло бы огромные прибыли. Но публика слишком сильно
предубеждена против этого. Что если дать ей сначала привыкнуть к таким
роботам? Вот, например, искусный юрист или хороший мэр, и он, оказывается,
робот. Покупайте нашего робота-слугу!
- Полная фантастика, доходящая до нелепости.
- Возможно. Почему бы вам не доказать это? Или вы все еще предпочитаете
доказывать это публике?
В комнате уже наступали сумерки. Но еще не настолько стемнело, чтобы на
лице Альфреда Лэннинга нельзя было заметить краску смущения. Рука
роботехника потянулась к выключателю, и на стенах мягким светом загорелись
лампы.
- Ладно, - проворчал он. - Посмотрим.
Лицо Стивена Байерли было бы нелегко описать. По документам ему было
сорок лет. И с виду ему можно было дать сорок лет. Но его здоровая,
упитанная, добродушная внешность лишала всякого смысла избитую фразу о том,
что его наружность соответствовав возрасту.
Это было особенно заметно, когда он смеялся. А сейчас он как раз
смеялся - громко и долго, временами успокаиваясь, а потом снова разражаясь
хохотом.
А напряженное лицо Альфреда Лэннинга выражало крайнее неудовольствие.
Он обернулся к женщине, сидевшей рядом с ним, но ее тонкие, бескровные губы
были лишь едва заметно сжаты.
Наконец Байерли более или менее отдышался и пришел в себя.
- Нет, в самом деле, доктор Лэннинг!.. Я!.. Я - робот!..
- Это не я сказал, - отрезал Лэннинг. - Я был бы вполне удовлетворен,
если бы мог видеть в вас представителя человеческого рода. И так как наша
корпорация не изготовляла вас, то я вполне уверен, что вы человек - с точки
зрения закона, во всяком случае. Но поскольку предположение, что вы - робот,
было сделано серьезно лицом, занимающим определенное положение...
- Не называйте его имени, если это идет вразрез с вашей железной
этикой, но будем звать его ради простоты Фрэнком Куинном. Продолжайте.
Лэннинг яростно фыркнул, недовольный тем, что его прервали, и, после
подчеркнутой паузы, продолжал еще более ледяным голосом:
- ...лицом, занимающим определенное положение, - о его имени мы сейчас
гадать не будем, - я вынужден просить вашей помощи, чтобы опровергнуть это.
Сам факт, что такое предположение может быть выдвинуто и опубликовано при
помощи средств, имеющихся в распоряжении этого человека, мог бы нанести
большой ущерб компании, которую я представляю, даже если обвинение и не
будет доказано. Вы понимаете?
- Да, ваше положение мне ясно. Само обвинение нелепо, но неприятности,
грозящие вам, серьезны. Извините, если мой смех обидел вас. Меня рассмешило
обвинение, а не ваши трудности. Чем я могу вам помочь?
- Это очень просто. Вам нужно просто зайти пообедать в ресторан в
присутствии свидетелей и дать себя сфотографировать за едой.
Лэннинг откинулся в кресле. Самая трудная часть разговора была позади.
Женщина рядом с ним была, очевидно, поглощена наблюдением за Байерли и не
принимала участия в разговоре.
Стивен Байерли на мгновение встретился с ней глазами, с трудом отвел их
и снова повернулся к роботехнику. Некоторое время он задумчиво вертел в
руках бронзовое пресс-папье, которое было единственным украшением его стола.
Потом он тихо сказал:
- Боюсь, что я не смогу оказать вам эту услугу. - Он поднял руку. -
Подождите минутку, доктор Лэннинг. Я понимаю, что вся эта история вам
противна, что вас втянули в нее против вашего желания и вы чувствуете, что
играете недостойную и даже смешную роль. Но все-таки это в гораздо большей
степени касается меня, так что будьте снисходительны. Во-первых, почему вы
думаете, что Куинн - ну, этот человек, занимающий определенное положение, -
не водит вас за нос, чтобы вы поступали именно так, как ему нужно?
- Ну, вряд ли уважаемое лицо пойдет на такой риск, если оно не
чувствует твердой почвы под ногами.
Глаза Байерли были серьезными.
- Вы не знаете Куинна. Он способен удержаться на таком крутом склоне,
где и горный баран свернул бы себе шею Я полагаю, он осведомил вас о
подробностях того расследования, которому он якобы подвергал мое прошлое?
- В достаточной степени, чтобы убедить меня, что нашей корпорации
стоило бы многих хлопот опровергнуть его, в то время как вам это было бы
гораздо легче.
- Значит, вы поверили, что я никогда не ем. Вы же ученый, доктор
Лэннинг! Подумайте только, где здесь логика? Никто не видел, чтобы я ел,
следовательно, я никогда не ем. Что и требовалось доказать. Ну, знаете ли...
- Вы пользуетесь приемами прокурора, чтобы запутать очень простой
вопрос.
- Наоборот, я пытаюсь прояснить вопрос, который вы с Куинном очень
усложняете. Дело в том, что я мало сплю, это правда, и, конечно, никогда еще
не спал при посторонних. Я не люблю есть с другими людьми - это необычно,
вероятно, это нервное, но это не причиняет никому вреда. Послушайте, доктор
Лэннинг. Представьте, что политик, стремящийся во что бы то ни стало
устранить своего противника, наталкивается на такие странности в его частной
жизни, о которых я говорил. И вот он находит самое лучшее средство, чтобы
как можно эффективнее очернить этого противника, и это средство - ваша
кампания. Как вы думаете, скажет ли он вам: "Такой-то - робот, потому что он
не ест на людях, и я никогда не видел, чтобы он засыпал на заседании суда, а
однажды, когда я ночью заглянул к нему в окно, он сидел с книгой, и в его
холодильнике не было продуктов"? Если бы он так вам сказал, вы бы вызвали
санитаров со смирительной рубашкой. Но он говорит: "Он никогда не спит, он
никогда не ест". Ослепленные необычностью этого заявления, вы не видите, что
его невозможно доказать. Вы играете ему на руку, внося свой вклад в шумиху.
- Тем не менее, сэр, - начал Лэннинг с угрожающим упорством, - считаете
вы это дело серьезным или не считаете, но чтобы его прекратить, необходим
только тот обед, о котором я говорил.
Байерли снова повернулся к женщине, которая все еще внимательно
разглядывала его.
- Извините, я правильно уловил ваше имя? Доктор Сьюзен Кэлвин?
- Да, мистер Байерли.
- Вы психолог "Ю. С. Роботс"?
- Простите, робопсихолог.
- А разве психология роботов так отличается от человеческой?
- Огромная разница. - Она позволила себе холодно улыбнуться, - Прежде
всего, роботы глубоко порядочны.
Уголки рта юриста дрогнули в улыбке.
- Ну, это тяжелый удар. Но я хотел сказать вот что. Раз вы психо...
робопсихолог, да еще женщина, вы, наверное, сделали кое-что, о чем доктор
Лэннинг не подумал.
- Что именно?
- Вы захватили с собой в сумочке какую-нибудь еду.
Что-то дрогнуло в привычно равнодушных глазах Сьюзен Кэлвин. Она
сказала:
- Вы удивляете меня, мистер Байерли...
Открыв сумочку, она достала яблоко и спокойно протянула ему. Доктор
Лэннинг, затаив волнение, напряженно следил, как оно перешло из одной руки в
другую.
Стивен Байерли спокойно откусил кусок и так же спокойно проглотил его.
- Видели, доктор Лэннинг?
Доктор Лэннинг облегченно вздохнул. Даже его брови какое-то мгновение
выражали некоторую доброжелательность. Но это продолжалось лишь одно
недолгое мгновение. Сьюзен Кэлвин сказала:
- Мне, естественно, было интересно посмотреть, сЪедите ли вы его, но
это, конечно, ничего не доказывает.
- Разве? - ухмыльнулся Байерли.
- Конечно. Очевидно, доктор Лэннинг, если бы этот человек был
человекоподобным роботом, имитация была бы полной. Он слишком похож на
человека. В конце концов, мы всю жизнь видим людей, и нас нельзя было бы
обмануть чем-нибудь приблизительно похожим. Он должен быть совершенно похож.
Обратите внимание на текстуру кожи, на цвет радужных оболочек, на
конструкцию кистей рук. Если это робот, то жаль, что не "Ю. С. Роботс"
изготовила его, потому что он прекрасно сработан. И разве тот, кто
позаботился о таких мелочах, не сообразил бы добавить несколько устройств
для еды, сна, выделения? Может быть, только на крайний случай: например,
чтобы предотвратить такое положение, которое создалось сейчас. Так что обед
ничего не докажет.
- Погодите, - возразил Лэннинг, - я не такой уж дурак, каким вы оба
пытаетесь меня изобразить. Мне не важно, человек мистер Байерли или нет. Мне
нужно выручить из беды нашу корпорацию. Публичный обед покончит с этим делом
навсегда, что бы там ни делал Куинн. А тонкости можно оставить юристам и
робопсихологам.
- Но, доктор Лэннинг, - сказал Байерли, - вы забываете о политике,
которая замешана в этом деле. Я так же стремлюсь быть избранным, как Куинн -
воспрепятствовать этому. Кстати, вы заметили, что назвали его имя? Это мой
старый профессиональный трюк. Я знал, что вы его назовете.
Лэннинг покраснел.
- При чем здесь выборы?
- Скандал, сэр, - это палка о двух концах. Если Куинн хочет обЪявить
меня роботом и осмелится сделать это, у меня хватит мужества принять вызов.
- Вы хотите сказать, что... - Лэннинг не скрывал испуга.
- Вот именно Я хочу сказать, что позволю ему действовать - выбрать себе
веревку, попробовать ее прочность, отрезать нужный кусок, завязать петлю,
сунуть туда голову и оскалить зубы. А все остальные мелочи я сделаю сам.
- Вы очень уверены в себе.
Сьюзен Кэлвин поднялась.
- Пойдемте, Альфред. Мы не переубедим его.
- Вот видите, - Байерли улыбнулся, - вы и в человеческой психологии
разбираетесь.
Но вечером, когда Байерли поставил свой автомобиль на транспортер,
ведущий в подземный гараж, и подошел к двери своего дома, в нем, казалось,
не было той уверенности в себе, которую невольно отметил доктор Лэннинг.
Когда он вошел, человек, сидевший в инвалидном кресле на колесах, с улыбкой
повернулся к нему. Лицо Байерли засветилось любовью. Он подошел к креслу.
Хриплый, скрежещущий шепот калеки вырвался из перекошенного вечной
гримасой рта, который зиял на лице, наполовину скрытом шрамами и рубцами.
- Ты сегодня поздно, Стив.
- Знаю, Джон, знаю. Но я сегодня столкнулся с одной необычной и
интересной трудностью.
- Да? - Ни изуродованное лицо, ни еле слышный голос ничего не выражали,
но в ясных глазах была видна тревога. - Ты не можешь с ней справиться?
- Я еще не уверен. Может быть, мне понадобится твоя помощь. Главный-то
умница у нас - ты. Хочешь, я отнесу тебя в сад? Прекрасный вечер.
Его могучие руки подняли Джона с кресла. Они мягко, почти нежно
обхватили плечи и забинтованные ноги калеки. Осторожно, медленно Байерли
прошел через комнаты, спустился по пологому скату, специально
приспособленному для инвалидного кресла, и через заднюю дверь вышел в сад,
окруженный стеной с колючей проволокой по гребню.
- Почему ты не даешь мне ездить в кресле, Стив? Это глупо.
- Потому что мне нравится тебя носить Ты против? Ведь ты и сам рад на
время вылезти из этой механизированной телеги. Как ты себя сегодня
чувствуешь?
Он с бесконечной заботой опустил Джона на прохладную траву.
- А как я могу себя чувствовать? Но расскажи о своих трудностях.
- Тактика Куинна в избирательной кампании будет основана на том, что он
обЪявит меня роботом.
Джон широко раскрыл глаза.
- Откуда ты знаешь? Это невозможно. Я не верю.
- Ну, я же тебе говорю. Сегодня он прислал ко мне ученых заправил из "Ю
С. Роботс".
Руки Джона медленно обрывали одну травинку за другой.
- Ясно. Ясно.
Байерли сказал:
- Но мы можем предоставить ему выбрать оружие. У меня есть идея.
Послушай и скажи, не можем ли мы сделать вот как...
В этот же вечер в конторе Альфреда Лэннинга разыгралась немая сцена.
Фрэнсис Куинн задумчиво разглядывал Альфреда Лэннинга, тот яростно уставился
на Сьюзен Кэлвин, а она, в свою очередь, бесстрастно глядела на Куинна.
Фрэнсис Куинн прервал молчание, сделав неуклюжую попытку разрядить
атмосферу.
- Блеф! Он на ходу все это придумал.
- И вы готовы сделать ставку на это, мистер Куинн? - безразлично
спросила доктор Кэлвин.
- Ну в конце концов эта ваша ставка.
- Послушайте, - громкие слова доктора Лэннинга скрывали явный
пессимизм, - мы сделали то, о чем вы просили. Мы видели, как этот человек
ест. Смешно предполагать, что он робот.
- И вы так думаете? - Куинн повернулся к Кэлвин. - Лэннинг говорил, что
вы специалист, Лэннинг заговорил почти угрожающе:
- Слушайте, Сьюзен...
Куинн вежливо прервал его:
- Позвольте, а почему бы ей и не высказаться. Она здесь сидит и молчит
уже полчаса.
Лэннинг почувствовал себя совершенно измученным. Ему уже казалось, что
от помешательства его отделяет всего один шаг.
- Ладно, говорите, Сьюзен. Мы не будем вас прерывать.
Сьюзен Кэлвин серьезно посмотрела на него, потом перевела холодный
взгляд на мистера Куинна.
- Есть только два способа определенно доказать, что Байерли - робот. До
сих пор вы предЪявляете косвенные улики, которые позволяют выдвинуть
обвинение, но не доказать его. А я думаю, что мистер Байерли достаточно
умен, чтобы отбить такое нападение. Вероятно, и вы так думаете, иначе бы вы
не пришли к нам. Доказать же можно двумя способами физическим и
психологическим. Физически вы можете вскрыть его или же использовать
рентген. Каким образом - дело ваше. Психологически можно изучить его
поведение. Если это позитронный робот, он должен подчиняться Трем Законам
роботехники Позитронный мозг не может быть построен иначе. Вы знаете эти
Законы, мистер Куинн?
Она медленно и отчетливо прочла на память, слово в слово, знаменитые
Законы, которые напечатаны крупным шрифтом на первой странице "Руководства
по роботехнике".
- Я слышал о них, - сказал Куинн небрежно.
- Тогда вы легко поймете меня, - сухо ответила робопсихолог. - Если
мистер Байерли нарушит хоть один из этих Законов - он не робот. К несчастью,
только в этом случае мы получаем определенный ответ. Если же он выполняет
Законы, то это ничего не доказывает.
Куинн вежливо поднял брови:
- Почему, доктор?
- Потому, что, если хорошенько подумать, Три Закона роботехники
совпадают с основными принципами большинства этических систем, существующих
на Земле. Конечно, каждый человек наделен инстинктом самосохранения. У
робота это Третий Закон. Каждый "порядочный" человек, чувствующий свою
ответственность перед обществом, подчиняется определенным авторитетам. Он
прислушивается к мнению своего врача, своего хозяина, своего правительства,
своего психиатра, своего приятеля; он исполняет Законы, следует обычаям,
соблюдает приличия, даже если они лишают его некоторых удобств иди
подвергают опасности. А у роботов это - Второй Закон. Кроме того,
предполагается, что каждый "хороший" человек должен любить своих ближних,
как себя самого, защищать своих товарищей, рисковать своей жизнью ради
других. Это у робота - Первый Закон Попросту говоря, если Байерли исполняет
все Законы роботехники, он - или робот, или очень хороший человек.
- Значит, - произнес Куинн, - вы никогда не сможете доказать, что он
робот?
- Я, возможно, смогу доказать, что он не робот.
- Это не то, что мне нужно.
- Вам придется удовлетвориться тем, что есть. А что вам нужно, это ваше
дело.
В этот момент Лэннингу пришла в голову неожиданная идея Он с трудом
выговорил:
- Постойте! А не приходило вам в голову, что должность прокурора -
довольно странное занятие для робота? Судебное преследование людей, смертные
приговоры - огромный вред, причиняемый людям...
- Нет, вы так не вывернетесь, - заявил Куинн. - То, что он окружной
прокурор, еще не означает, что он человек. Разве вы не знаете его биографии?
Да он хвастает тем, что ни разу не возбуждал дела против невиновного; что
десятки людей остались на свободе только потому, что улики против них его не
удовлетворяли, хотя он и мог бы, вероятно, уговорить присяжных казнить их! И
так оно и есть.
Худые щеки Лэннинга дрогнули:
- Нет, Куинн, нет! В Законах роботехники ничего не говорится о
виновности человека. Робот не может решать, заслуживает ли человек смерти.
Не ему об этом судить. Он не может причинить вред ни одному человеку - будь
то негодяй или ангел.
- Альфред, - в голосе Сьюзен Кэлвин прозвучала усталость, - не говорите
глупостей. Что, если робот увидит маньяка, собирающегося поджечь дом с
людьми? Он остановит его или нет?
- Конечно.
- А если единственным способом остановить его будет убийство?
Лэннинг издал какой-то неопределенный звук и промолчал.
- В таком случае, Альфред, он сделает все, чтобы не убивать его. Если
бы маньяк все-таки умер, робот нуждался бы в психотерапии. Иначе он сам мог
бы сойти с ума, поставленный перед таким противоречием - нарушить букву
Первого Закона, чтобы быть верным его духу. Но человек был бы все-таки убит,
и его убил бы робот.
- Что же, Байерли, по-вашему, должен быть сумасшедшим? - осведомился
Лэннинг, вложив в эти слова весь сарказм, на который он был способен.
- Нет, но он сам не убил никого Он лишь вскрывает факты,
свидетельствующие о том, что данный человек опасен для множества остальных
людей, которых мы называем обществом. Он встает на защиту большинства и
таким путем исполняет Первый Закон наилучшим образом. Дальше этого он не
идет. Потом уже судья приговаривает преступника к смерти или тюрьме, если
присяжные признают его виновным. Казнит преступника палач, стережет его
тюремщик. А мистер Байерли всего лишь выявляет истину и помогает обществу
После того, как вы, мистер Куинн, обратились к нам, я действительно
познакомилась с карьерой мистера Байерли. Я узнала, что в своем
заключительном слове он никогда не требует смертного приговора. Я узнала
также, что он высказывался за отмену смертной казни и щедро финансирует
исследования в области судебной нейрофизиологии. Он, очевидно, верит в то,
что преступников следует лечить, а не наказывать. Я считаю, что это о многом
говорит.
- Да? - Куинн улыбнулся. - А не пахнет ли здесь роботом?
- Возможно. Кто это отрицает? Такие действия свойственны только роботу
или же очень благородному и хорошему человеку. Вы видите, что просто
невозможно провести границу между поведением роботов и лучших из людей?
Куинн откинулся в кресле. Его голос дрожал от нетерпения.
- Доктор Лэннинг, возможно ли создать человекоподобного робота, который
внешне ничем не отличался бы от человека?
- В виде опыта это делалось на "Ю. С. Роботс", конечно, без
позитронного мозга. Если использовать человеческие яйцеклетки и гормональную
регуляцию, можно нарастить человеческую плоть и кожу на остов из пористого
силиконового пластика, который нельзя будет обнаружить при внешнем
обследовании. Глаза, волосы, кожа могут быть на самом деле человеческими, а
не человекоподобными. И если к этому добавить позитронный мозг и любые
внутренние устройства, какие вы только пожелаете, у вас получится человеке
подобный робот.
- Сколько времени нужно для этого? - коротко спросил Куинн.
Лэннинг подумал:
- Если у вас все под рукой - мозг, остов, яйцеклетки, нужные гормоны,
оборудование для облучения - скажем, два месяца.
Куинн выпрямился.
- Тогда мы посмотрим, на что похож мистер Байерли изнутри. Это принесет
"Ю. С. Роботс" плохую славу, но вы имели возможность это предотвратить.
Когда они остались одни, Лэннинг нетерпеливо повернулся к Сьюзен
Кэлвин:
- Почему вы настаиваете...
Не скрывая своих чувств, она резко возразила:
- Что вам нужно: истина или моя отставка? Я не собираюсь лгать ради
вас. "Ю. С. Роботс" может постоять за себя. Не будьте трусом.
- А что, если он вскроет Байерли, и выпадут шкивы и шестерни? Что
тогда?
- Он не вскроет Байерли, - произнесла Кэлвин презрительно. - Байерли не
глупее Куинна. По меньшей мере не глупее.
Новость облетела весь город за неделю до того, как Байерли должны были
выдвинуть кандидатом в мэры. Облетела - это, пожалуй, не то слово. Она
неверными шагами разбрелась по нему. Сначала она вызвала смех и шутки. Но по
мере того, как невидимая рука Куинна не спеша усиливала нажим, смех стал
звучать уже не так весело, появилась неуверенность, и люди начали
задумываться.
На предвыборном собрании царило смятение. Еще неделю назад никакой
борьбы на нем не ожидалось - могла быть выдвинута кандидатура лишь одного
Байерли. И сейчас его было некем заменить. Пришлось выдвинуть его. Но это
привело всех в полную растерянность.
Все было бы не так плохо, если бы рядовых избирателей не мучили
сомнения. Всех поражала серьезность обвинения - если оно было правдой, или
крайнее безрассудство обвинителей - если обвинение было ложным.
На следующий день после того, как собрание без особого энтузиазма
проголосовало за кандидатуру Байерли, в газете появилось изложение длинной
беседы с доктором Сьюзен Кэлвин - "мировой величиной в робопсихологии и
позитронике".
И после этого разразилось такое, что можно было бы точно и лаконично
охарактеризовать словами "черт знает что".
Только этого и ждали "фундаменталисты". Это не было названием какой-то
политической партии или религии. Так называли просто людей, которые не
смогли приспособиться к жизни в <атомном веке", прозванном так, когда атомы
были еще в новинку. По сути дела, это были сторонники опрощения, тосковавшие
по жизни, которая, вероятно, не казалась такой уж простой тем, кто испытал
ее на себе.
Фундаменталисты не нуждались в новых поводах для своей ненависти к
роботам и к тем, кто их производил. Но обвинений Куинна и рассуждений Кэлвин
было достаточно, чтобы придать вес их доводам.
Огромные заводы "Ю. С. Роботс энд Мекэникел Мэн Корпорэйшн" напоминали
ульи, кишевшие вооруженной охраной. Здесь готовились к отпору.
Городской дом Стивена Байерли оцепили полицейские.
Все остальные стороны предвыборной кампании, конечно, были забыты. Да и
предвыборной кампанией все, что происходило, можно было назвать лишь потому,
что оно заполняло промежуток между выдвижением кандидатур и днем выборов.
Появление суетливого маленького человечка не смутило Стивена Байерли.
На него, очевидно, не произвели никакого впечатления и маячившие на заднем
плане форменные мундиры. На улице, за угрюмой цепью полицейских, ждали
верные традициям своего ремесла репортеры и фотографы. Одна предприимчивая
телевизионная компания установила камеру против крыльца скромного жилища
прокурора, и диктор с деланным возбуждением заполнял паузы подробнейшими
комментариями.
Суетливый маленький человечек вышел вперед. Он держал в руках длинную
хитроумную официальную бумагу.
- Мистер Байерли, вот постановление суда, которое уполномочивает меня
обыскать это помещение на предмет незаконного присутствия... гм...
механических людей или роботов любого типа...
Байерли приподнялся и взял бумагу. Он бросил на нее равнодушный взгляд
и, улыбаясь, протянул ее обратно:
- Все в порядке. Валяйте. Делайте ваше дело. Миссис Хоппен, - крикнул
он своей экономке, которая неохотно вышла из комнаты, - пожалуйста, пройдите
с ними и помогите, если сможете.
Маленький человечек, которого звали Херроуэй, заколебался, заметно
покраснел, тщетно попытался перехватить взгляд Байерли и пробормотал,
обращаясь к двум полицейским:
- Пошли.
Через десять минут они вернулись.
- Все? - спросил Байерли безразличным тоном человека, не очень
заинтересованного ответом.
Херроуэй прокашлялся, начал срывающимся голосом, остановился и сердито
начал снова:
- Послушайте, мистер Байерли. Мы получили инструкцию тщательно обыскать
дом.
- Разве вы этого не сделали?
- Нам точно сказали, что мы должны искать.
- Да?
- Короче, мистер Байерли, будем называть вещи своими именами. Нам
ведено обыскать вас.
- Меня? - произнес прокурор, расплываясь в улыбке. - А как вы
предполагаете это сделать?
- У нас есть с собой флюорограф...
- Значит, вы хотите сделать мой рентгеновский снимок? А вы имеете на
это право?
- Вы видели постановление.
- Можно еще раз посмотреть?
Херроуэй, на лице которого сияло нечто большее, чем простое усердие,
снова протянул бумагу. Байерли спокойно произнес:
- Я сейчас прочитаю, что вы должны обыскать: "домовладение,
принадлежащее Стивену Аллену Байерли, по адресу 355, Уиллоугров, Свенстрон,
а также гаражи, кладовые и любые другие здания или строения, относящиеся к
этому домовладению, а также все земельные участки, к нему принадлежащие"...
хм... и так далее. Все верно. Но, дорогой мой, здесь ничего не говорится о
том, чтобы обыскивать мои внутренности. Я не являюсь частью домовладения.
Если вы думаете, что я спрятал робота в кармане, можете обыскать мою одежду.
У Херроуэя не было сомнений относительно того, кому он обязан своей
должностью. И он не собирался отступать, получив возможность выдвинуться на
лучшую, то есть лучше оплачиваемую. Он произнес со слабым оттенком вызова:
- Послушайте. Я имею разрешение осмотреть всю обстановку вашего дома и
все, что я в нем найду. Но ведь вы находитесь в доме, верно?
- Удивительно верное замечание. Да, я в нем нахожусь. Но я - не
обстановка. Я совершеннолетний, правомочный гражданин - у меня есть
свидетельство о психической вменяемости, и я имею определенные законные
права. Если вы обыщите меня, это можно будет квалифицировать как
посягательство на мою личную неприкосновенность. Этой бумаги недостаточно.
- Конечно, но если вы робот, то о личной неприкосновенности говорить не
приходится...
- Тоже верно. Тем не менее этой бумаги недостаточно. В ней
подразумевается, что я человек.
- Где? - Херроуэй схватил бумагу.
- А там, где говорится: "домовладение, принадлежащее" и так далее.
Робот не может владеть собственностью. И вы, мистер Хэрроуэй, можете сказать
вашему хозяину, что если он попытается получить подобную бумагу, где не
будет подразумеваться, что я человек, то я немедленно возбужу против него
гражданский иск и потребую, чтобы он доказал, что я робот, на основе
имеющейся у него сейчас информации. И если это ему не удастся, он заплатит
солидный штраф за попытку незаконно лишить меня моих прав, предусмотренных
законом. Вы передадите ему все это?
Подойдя к двери, Херроуэй обернулся:
- Вы ловкий юрист...
Держа руку в кармане, он на секунду задержался в дверях. Потом вышел из
дома, улыбнулся в сторону телекамеры, все еще продолжая играть свою роль,
помахал рукой репортерам и крикнул:
- Завтра для вас, ребята, кое-что будет. Кроме шуток.
Сев в машину, Херроуэй откинулся на подушки, вынул из кармана маленький
механизм и осмотрел его. Ему еще ни разу не приходилось делать снимок в
отраженных рентгеновских лучах. Он надеялся, что все было сделано правильно.
Куинн и Байерли еще не встречались наедине лицом к лицу. Но визифон
почти заменял такую встречу. Это была в буквальном смысле встреча лицом к
лицу, хотя для каждого из них лицо другого представлялось лишь в виде
черно-белого рисунка фотоэлементов.
Разговор устроил Куинн. Куинн его и начал, и без особых церемоний:
- Вам, наверное, будет интересно знать, Байерли, что я собираюсь
опубликовать сообщение о том, что вы носите на себе непрозрачный для
рентгеновских лучей экран.
- В самом деле? В таком случае вы, вероятно, уже его опубликовали.
Боюсь, что наши предприимчивые представители прессы уже довольно давно
подслушивают все мои телефонные разговоры из конторы, вот почему я и сижу
последние недели дома.
Байерли говорил дружелюбно. Можно было подумать, что он болтает с
приятелем. Губы Куинна слегка сжались.
- Этот разговор защищен от подслушивания. Я устроил его с некоторым
риском для себя.
- Ну конечно. Никто не знает, что вы стоите за этой кампанией. По
крайней мере, этого никто не знает официально. Неофициально это знают все. Я
бы на вашем месте об этом не беспокоился. Значится ношу защитный экран? Я
полагаю, вы обнаружили это, когда рентгенограмма, сделанная вчера вашим
подставным лицом, оказалась передержанной?
- Вы понимаете, Байерли, для всех будет вполне очевидно, что вы боитесь
рентгеновского просвечивания?
- А также станет ясно и то, что вы или ваши люди незаконно посягнули на
мои права?
- Им наплевать на это.
- Может быть. Это, пожалуй, характеризует вашу и мою, тактику, правда?
Вам нет дела до прав гражданина. А я о них не забываю. Я не дам себя
просвечивать, потому что настаиваю на своих правах из принципа. Так же, как
я буду настаивать на правах остальных, когда меня изберут.
- Несомненно, из этого выйдет очень интересная предвыборная речь. Но
вам никто не поверит. Слишком высокопарно. Вот еще что, - его голос внезапно
стал жестким, - вчера у вас дома находились не все, кто там живет.
- Это почему?
- Ко мне поступили сведения. - Куинн зашелестел разложенными перед ним
бумагами, которые были видны в визифон, - что одного человека все же не
хватало. Калеки.
- Совершенно верно, - произнес Байерли без всякого выражения, - калеки.
Моего старого учителя, который живет со мной и который сейчас находится за
городом - и находится там уже два месяца. В таких случаях говорят
"заслуженный отдых". Вы не возражаете против этого?
- Ваш учитель? Какой-нибудь ученый?
- Когда-то он был юристом - прежде чем стал калекой. У него есть
официальное разрешение заниматься биофизическими исследованиями и иметь
собственную лабораторию, и полное описание его работ сообщено
соответствующим органам, куда вы можете обратиться. Большого значения его
работы не имеют, но они безобидны, и развлекают... бедного калеку. А я
помогаю ему, насколько могу.
- Ясно. А что этот... учитель... знает о производстве роботов?
- Я не могу судить о его познаниях в области, с которой я не знаком.
- Он имеет доступ к позитронным мозгам?
- Спросите об этом ваших друзей из "Ю. С. Роботс". Им лучше знать.
- Я буду краток, Байерли. Ваш калека-учитель и есть настоящий Стивен
Байерли. Вы - созданный им робот. Мы можем это доказать. Это он попал в
автомобильную катастрофу, а не вы. Это можно проверить.
- В самом деле? Пожалуйста, проверяйте. Желаю всего наилучшего.
- И мы можем обыскать эту дачу. Посмотрим, что мы там найдем.
- Ну, как сказать, Куинн. - Байерли широко улыбнулся. - На наше
несчастье, мой так называемый учитель серьезно болен. Дача для него как бы
санаторий, где он отдыхает. Его право на личную неприкосновенность при этих
обстоятельствах еще прочнее. Вы не сможете получить разрешения на обыск,
если не предЪявите достаточных оснований. Тем не менее я не буду вас от
этого удерживать.
Наступила небольшая пауза. Куинн наклонился вперед, так что его лицо
заняло весь экран и стали видны тонкие морщины на его лбу.
- Байерли, зачем вы упираетесь? Вас все равно не выберут.
- Разве?
- Неужели вы этого не понимаете? Или, по-вашему, отказ опровергнуть
обвинение, что вам было бы очень легко сделать, нарушив один из Законов
роботехннки, не убеждает людей, что вы в самом деле робот?
- Все, что я понимаю, - это то, что из малоизвестного, ничем не
примечательного юриста я стал фигурой мирового значения. Вы умеете делать
рекламу.
- Но вы же робот.
- Сказано - не доказано.
Доказательств достаточно, чтобы вас не выбрали.
- Тогда успокоитесь - вы победили.
- До свидания, - сказал Куинн. В его голосе впервые прозвучала злоба.
Визифон погас.
- До свидания, - невозмутимо произнес Байерли перед пустым экраном.
...Байерли привез в город своего учителя за неделю до выборов. Вертолет
опустился на окраине.
- Ты останешься здесь до конца выборов, - сказал ему Байерли. - Если
дело плохо обернется, лучше, чтобы ты был подальше.
В хриплом голосе, вырывавшемся из перекошенного рта Джона, можно было
услышать заботу.
- Разве можно опасаться насилия?
- Фундаменталисты грозятся, так что теоретически такая опасность есть.
Но я не думаю, что это возможно. У них нет реальной силы. Они просто
постоянно вносят смуту, и со временем это может вызвать беспорядки. Ты не
возражаешь против того, чтобы оставаться здесь? Ну, пожалуйста! Мне будет не
по себе, если придется о тебе беспокоиться.
- Ладно, я останусь. Ты все еще думаешь, что дело пойдет хорошо?
- Я в этом уверен. К тебе никто не приставал?
- Никто. Это точно.
- И ты хорошо сыграл свою роль?
- Достаточно хорошо. Там все будет в порядке.
- Тогда будь осторожнее, Джон, и завтра смотри телевизор.
Байерли пожал корявую руку, лежавшую на его руке.
Хмурое лицо Лентона выражало сильнейшее беспокойство. Он находился в
незавидном положении уполномоченного Байерли по проведению избирательной
кампании, которая была вообще не похожа на избирательную кампанию: обЪектом
ее был человек, который отказался раскрыть свой план действий и не
соглашался следовать указаниям своего уполномоченного.
- Вы не должны! (Это были его любимые слова. В последнее время они
стали его единственными словами.) Я говорю вам, Стив, вы не должны!
Он бросился в кресло перед прокурором, который не спеша проглядывал
отпечатанный на машинке текст своей речи.
- Бросьте это, Стив! Посмотрите, ведь эту толпу организовали
фундаменталисты. Вас слушать не станут. Скорее всего вас закидают камнями.
Зачем вам выступать с речью перед публикой? Чем плоха запись на пленку или
выступление по телевидению?
- Но ведь вы хотите, чтобы я победил на выборах, не правда ли? - мягко
спросил Байерли.
- Победили! Вам не победить, Стив! Я пытаюсь спасти вашу жизнь!
- О, я вне опасности.
- Он вне опасности! Он вне опасности! - Лентон издал какой-то странный
звук. - Вы хотите сказать, что собираетесь выйти на балкон перед
пятьюдесятью тысячами полоумных идиотов и попробуете вбить им что-то в
голову с балкона, как средневековый диктатор?
Байерли взглянул на часы.
- Да, и примерно через пять минут, как только телевидение будет готово.
Ответ Лентона был не совсем членораздельным.
Толпа заполняла оцепленную площадь. Казалось, что деревья и дома растут
из сплошной людской массы. А телевидение сделало очевидцем происходящего все
остальное человечество. Это были местные выборы, но все равно за ними следил
весь мир.
Байерли подумал об этом и улыбнулся.
Но сама толпа не могла вызвать улыбки. Она щетинилась знаменами и
плакатами, где на все лады повторялось одно и то же обвинение; Враждебная
атмосфера сгустилась до того, что была почти ощутима.
С самого начала речь не пользовалась успехом. Ее покрывал рев толпы и
ритмические выкрики кучек фундаменталистов, которые образовали в толпе целые
островки. Байерли продолжал говорить, медленно и бесстрастно...
В комнате Лентон схватился за голову и застонал. Он ждал кровопролития.
Передние ряды толпы заволновались. Вперед проталкивался костлявый
гражданин с выпученными глазами, в костюме, слишком коротком для его тощих
конечностей. Полицейский, бросившийся за ним, медленно и с трудом пробивался
сквозь толпу. Байерли сердитым взмахом руки остановил его.
Тощий человек был уже под самым балконом. Его слов не было слышно из-за
рева толпы. Байерли наклонился вперед.
- Что вы сказали? Если вы хотите задать мне законный вопрос, я отвечу.
- Он повернулся к стоявшему рядом полицейскому. - Проведите его сюда.
Толпа напряглась. В разных местах послышались крики "Тише!", которые
слились в общий гомон, а потом понемногу утихли. Тощий человек, красный и
задыхающийся, предстал перед Байерли.
Байерли сказал:
- Вы хотите что-то спросить?
Тощий человек впился в него глазами и произнес надтреснутым голосом:
- Ударьте меня!
С неожиданной энергией он выставил вперед подбородок.
- Ударьте меня! Вы утверждаете, что вы не робот. Докажите это. Вы не
сможете ударить человека, чудовище!
Наступила странная, пустая, мертвая тишина. Ее прорезал голос Байерли:
- У меня нет причин вас бить.
Тощий человек дико захохотал.
- Вы не можете меня ударить! Вы не ударите меня! Вы не человек! Вы
чудовище, которое притворилось человеком!
И Стивен Байерли, стиснув зубы, на глазах у тысяч людей, смотревших на
него с площади, и миллионов, глядевших на экраны телевизоров, размахнулся и
нанес ему могучий удар в челюсть. Тощий человек упал навзничь без сознания.
Лицо его выражало одно лишь бессмысленное изумление.
Байерли сказал:
- Мне очень жаль... Возьмите его в дом и устройте поудобнее. Когда я
освобожусь, я хочу с ним поговорить.
И когда доктор Кэлвин, развернув свою машину, отЪехала, только один
репортер успел прийти в себя настолько, чтобы броситься за ней и выкрикнуть
вопрос, который она не расслышала.
Обернувшись, Сьюзен Кэлвин прокричала:
- Он - человек!
Этого было достаточно. Репортер понесся прочь.
Вся остальная часть речи была произнесена, но ее никто не услышал.
...Доктор Кэлвин и Стивен Байерли встретились еще раз - за неделю до
того, как он принял присягу, вступая в должность мэра. Было уже далеко за
полночь.
Доктор Кэлвин сказала:
- Вы как будто не устали.
Новый мэр улыбнулся:
- Я могу еще задержаться. Только не говорите Куинну.
- Не скажу. Кстати, у Куинна была интересная версия. Жаль, что вы ее
опровергли. Вы, вероятно, знаете, в чем она заключалась?
- Частично,
- Она была в высшей степени драматической.
Стивен Байерли был молодой юрист, хороший оратор, большой идеалист и
увлекался биофизикой. Кстати, вы интересуетесь роботехникой, мистер Байерли?
- Только с юридической стороны.
- А тот Стивен Байерли интересовался. Но произошла автомобильная
катастрофа. Жена Байерли погибла. Ему пришлось еще хуже. Его ноги были
искалечены, лицо изуродовано; он лишился голоса, пострадал отчасти и его
рассудок. Он отказался от пластической операции и удалился от мира. Его
карьера погибла, у него остался только его ум и руки. Каким-то образом ему
удалось достать позитронный мозг, самый сложный, способный решать этические
проблемы. А это высшее достижение роботехники. Он нарастил тело вокруг
такого мозга. Он сделал из него все, чем он мог бы быть сам. Он послал его в
мир в качестве Стивена Байерли, а сам остался старым учителем-калекой,
которого никто никогда не видел...
- К несчастью, - сказал новый мэр, - я все это опроверг, ударив
человека. Судя по газетам, ваш официальный приговор гласил, что я человек.
- Как это случилось? Расскажите мне. Это не могло быть случайностью.
- Ну, это была не совсем случайность. Большую часть работы проделал
Куинн. Мои люди качали потихоньку распространять слух, что я ни разу в жизни
не ударил человека; что я не способен ударить человека; что если я не сделаю
этого, когда меня будут провоцировать, это, наверное, докажет, что я робот.
Поэтому я устроил свое глупое публичное выступление, вокруг которого была
создана такая шумиха, и почти неизбежно какой-нибудь дурак должен был
клюнуть. По сути дела, это был дешевый трюк. В таких случаях все зависит от
искусственно созданной атмосферы. Конечно, эмоциональный эффект обеспечил
мое избрание, чего я и добивался. Робопсихолог кивнула.
- Я вижу, что вы вторгаетесь в мою область, - вероятно, это неизбежно
для любого политического деятеля. Но я жалею, что получилось именно так. Я
люблю роботов. Я люблю их гораздо больше, чем людей. Если бы был создан
робот, способный стать общественным деятелем, он был бы самым лучшим из них.
По законам роботехники, он не мог бы причинять людям зла, был бы чужд
тирании, подкупа, глупости или предрассудков. И прослужив некоторое время,
он ушел бы в отставку, хотя он и бессмертен, - ведь для него было бы
невозможно огорчить людей, дав им понять, что ими управляет робот. Это было
бы почти идеально.
- Разве что робот мог бы не справиться с делом из-за коренных
недостатков своего мозга. Ведь позитронный мозг по своей сложности не может
сравниться с человеческим.
- У него были бы советники. Даже человеческий мозг не может управлять
без помощников.
Байерли серьЈзно взглянул на Сьюзен Кэлвин.
- Почему вы улыбаетесь, доктор Кэлвин?
- Потому что Куинн предусмотрел не все.
- Вы хотите сказать, что эту его версию можно было бы дополнить?
- Да, только одной деталью. Этот Стивен Байерли, о котором говорил
мистер Куинн, этот калека перед выборами провел три месяца за городом по
каким-то таинственным причинам. Он вернулся как раз к вашему знаменитому
выступлению. А в конце концов он мог и еще раз сделать то, что он уже
сделал. Тем более что задача была гораздо проще.
- Я вас не совсем понимаю.
Доктор Кэлвин встала и оправила костюм. Она, очевидно, была готова
уйти.
- Я хочу сказать, что есть один случай, когда робот может ударить
человека, не нарушив Первого Закона. Только один случай...
- Когда же?
Доктор Кэлвин была уже в дверях. Она спокойно произнесла:
- Когда человек, которого нужно ударить, - просто другой робот.
Она широко улыбнулась. Ее худое лицо сияло.
- До свидания, мистер Байерли. Я надеюсь, что еще буду голосовать за
вас через пять лет - на выборах Координатора.
Стивен Байерли усмехнулся!
- Ну, до этого еще далеко...
Дверь за ней закрылась.
Пораженный, я уставился на нее:
- Это правда?
- До послед него слова, - ответила она.
- И великий Байерли был просто робот?
- О, этого мы никогда не узнаем. Думаю, что да. Но когда он решил
умереть, то распорядился, чтобы его тело уничтожили, так что доказать теперь
ничего невозможно. И потом - какая разница?
- Ну, знаете...
- Вы тоже разделяете предрассудки против роботов. А зря. Он был очень
хорошим мэром... Вот и все, - произнесла Сьюзен Кэлвин, вставая. - Я видела,
как все это начиналось, - с того времени, когда бедные роботы еще не умели
говорить. Больше я уже ничего не увижу. Моя жизнь окончена. Вам предстоит
увидеть, что будет дальше.
Я больше не видел Сьюзен Кэлвин. Месяц назад она умерла.
Стр. 1 : Стр. 2 : Стр. 3 : Страница 4 : Стр. 5 : Стр. 6 : Стр. 7 :
|
Обратная связь
Реклама на сайте
НАЗАД